Каменный Пояс, 1980
Шрифт:
— Ну-ка, догадайся, Шляпкин, зачем тебя вызвал?
— Может, хвалить? — несмело сказал я.
Мастер от неожиданности споткнулся и направил в меня колючки бровей.
— Какой ты недогадливый, Шляпкин! Ругать тебя вызвал, Шляпкин, так сказать, строгать и песочить. И не стекленей! Не стекленей! Для тебя же стараюсь, Шляпкин. Итак, зачем… зачем…
Описав очередной круг, мастер вдруг остекленел сам.
— Вот дьявол! Зачем же я тебя вызвал, Шляпкин?
— Может, хвалить? — опять подсказал я, продолжая мять кепку-блин.
— Не морочь голову, Шляпкин! Я же сказал, шабрить тебя вызвал, понимаешь,
— Все уплатил, Сим Симыч. На год вперед.
— Так. Пойдем дальше. Ты, думай, думай, Шляпкин, соображай. Может, нечаянно и вспомнишь! Жену, случаем, не утюжил?
— Да не женат я пока, Сим Симыч.
Мастеру стало жарко.
— Ты покрути шариками, Шляпкин! Мозгами пошевели. Наверно, по газонам ходил? Или в буфете лез без очереди? В худшем случае — шумел где на полную громкость?
— Рад бы помочь вам, Сим Симыч, да что-то не припомню такого.
Мастер снял куртку и повесил на спинку стула.
— Слушай, Шляпкин, у тебя собака есть? Может, твой пес по ошибке представителя ЖЭКа облаял? Было такое?
— Такое было! — обрадованно признался я. — Только она не облаяла, Сим Симыч, а за каблук укусила.
— Вот-вот, Шляпкин, кажется, добрались до истины. Распускаешь свою собаку…
— Да не моя это собака, — вздохнул я. — Просто я с балкона видел.
Мастер медленно опустился на стул.
— Зачем же я тебя вызвал, Шляпкин?
— Может, все-таки хвалить? — снова напомнил я. — Вы вспомните, Сим Симыч, вспомните! Может, я пожарным помог? Или кошелек чужой вернул? А вдруг утопающего спас, а?
— Говоришь, человека спас? — устало переспросил мастер. — А почему в бассейн с цехом не ходишь?..
— А что мне в бассейне делать, если я плавать не умею? Я ведь к примеру сказал.
— Иди, Шляпкин, иди… — чуть слышно прошептал мастер. — Подай стакан воды и иди. Нет, лучше — весь графин…
Я быстро натянул кепку-блин и, пробежав мимо станка, отправился стучать в домино. Я торопился. До обеда осталось всего два часа.
Константин Берегов
СТИХИ
Виктор Самарцев,
участник I Всероссийского семинара сатириков и юмористов
ИВАНЫЧ
На ледяном поле стадиона сегодня самый настоящий ребячий бедлам. Дети носятся по льду, гоняют шайбу, бегают друг за другом, падают, визжат, кричат, поют, дерутся, смеются и плачут. Все нормально, все как всегда.
За оградой стадиона на садовой скамье сидит Иваныч и скучно смотрит на радужные огни. Одет он в шубу, на ногах валенки, голова в меховой шапке. Ему тепло, на скамье удобно.
Вообще-то Иванычу уже надоело здесь сидеть. Он понемногу дремлет. Но и домой идти не хочется.
День рождения. Дом сейчас полон гостей. Стол завален закусками, заставлен вином и водкой. Иваныч знает, что на самый-самый припасено и шампанское. Только что ему вино да водка? Даже сухое, говорят, вредно.
Иваныч вздохнул. Чудная штука жизнь! Взять хотя бы эти праздники. Сколько себя помнит — всегда одно и то же. Сойдутся, выпьют, наедятся — разговоры поведут: кто чего достал, кто что сшил, кто кому чего обещал. С великим удовольствием прополощут косточки знакомым…
И как не надоест людям? Хоть бы новое что придумали.
В прошлом году Иваныч гостил в деревне. И там то же. Разница, конечно, есть. В городе как соберутся в одном доме, из него же на другой день и разбегутся. В деревне пока все дворы не обойдут — не разойдутся. А на другой день вспоминают, где кого потеряли, соображают, откуда начинать-продолжать гулянку. И пошло-поехало. Старшему братану это здорово понравилось. По утрам он держал речь:
— Мы, Иваныч, какой день гуляем? Третий? Вот видишь, только третий, а мне уже помереть хочется. А что если вся жизнь сплошным праздником будет?
Иваныч выслушивал страдания, сочувствовал ему как мог и приносил похмелку прямо на мороз.
Наверное, и вправду тяжело человеку, когда жизнь — сплошной праздник. И сейчас, вспомнив про все это, Иваныч попытался представить себе такую жизнь. Но ничего не получалось.
Иваныч задремал под тихое шевеление мыслей. И увиделся ему удивительный сон. В какой-то миг оказался он в стеклянном городе. Все здесь сверкало и блистало. И по этому городу необыкновенному шел он, Иваныч, стройный молодой красавец с широкой и могучей грудью. И с бородой. И в джинсах.
Не успел он наглядеться на свое отражение в стеклянных стенах домов, как увидел ЕЕ. Была она такая раскрасавица, что ни нарисовать, ни во сне не увидать.
И воспылал Иваныч страстно.
— Ляля! Лялечка! — воскликнул Иваныч. — Возьми мое сердце! — Он пал на колено и протянул ей на ладони хрупкое овальное стеклышко.
Ляля деловито взяла его сердце, осмотрела на предмет эластичности сердечной мышцы, положила в сумочку, и они рука в руке, торжественно, но без зряшного волнения направились в светлый Дворец записи актов гражданского состояния.