Каменный пояс, 1987
Шрифт:
На конечной остановке вагон опустел. Приемник никто не взял. Сергей огляделся, прихватил его и, ощущая мелкий озноб, робко направился к двери. В тамбуре остановил парень, вырвал приемник, обругал, обвинил в краже, повел в милицию. Но вскоре изменил решение. Злость у него прошла, подобрел, стал шутить, смеяться, проводил до самого дома, расспросил о родителях. Договорились встретиться. За то, что парень не сдал в милицию, Сергей согласился принести бутылку вина, считая, что легко выпутался из неприятной истории. Через день встретились, ушли на
— Ловко же он тебя крутанул, — заметил Иван Иванович. — Сперва готов был избить или в милицию сдать, потом приласкал, в друзья произвел, в воровские дела вплел.
— Настоящей дружбы между нами не было и быть не могло, — осевшим голосом возразил Лоскутников. — Я не раз думал, как оторваться от Черноскулова, но ничего не мог придумать. После первой кражи он меня еще крепче придавил, под страхом держал.
— Запугивать он умеет, точнее, умел. Можно ли надеяться, что ваши дороги разошлись навсегда?
— Можно. Больше я не вор. Сколько дадут — не обижусь, отбуду по-доброму, начну честную жизнь.
— Берись за ум, пока не поздно. Какая потребуется помощь после освобождения, можешь рассчитывать на меня. Приходи.
— Ладно, Иван Иванович.
— Сейчас, Сергей, пойдем к следователю. Он будет допрашивать. Расскажешь все. Договорились?
…За время, проведенное в воспитательно-трудовой колонии, Сергей Лоскутников раздался в плечах, возмужал. После освобождения возвратился к матери, а на десятый день появился у Переплетчикова. С полчаса разговаривали о том, как разумнее устроить будущее. Сергей заверил, что никогда не окажется там, откуда вернулся, попросил помочь найти работу. Переплетчиков тут же позвонил какому-то Федору Федоровичу, весело поздоровался, по-свойски справился о настроении, здоровье, потом спросил:
— Как там мои архаровцы трудятся? По-разному? Ничего, дай время — в передовики пробьются. Давай поможем еще одному. Хороший парень! Молодой, крепкий. Тебе ведь таких и надо. Ну сорвался один раз. И что? Знаю. Он пятый будет. Это разве много для вашей конторы? За него могу поручиться. Что? Жилье есть. Просить не станет. Лоскутников Сергей. Понял. Спасибо. Всего наилучшего.
— Слышал? — обратился Иван Иванович к Сергею. — Завтра поезжай на железобетонный завод. Ровно в одиннадцать зайдешь к старшему инспектору по кадрам Костину Федору Федоровичу. Только не опаздывай, он любит точность.
— Понятно.
— Тогда все. Если еще будет нужда — приходи.
— Спасибо, Иван Иванович.
Время все дальше уносило прошлое, о нем не хотелось вспоминать. Жизнь выправилась. Но однажды в нее опять вклинился Черноскулов.
Началось с неожиданной встречи. Сергей пошел в очередной отпуск. В конце рабочего дня получил зарплату и отпускные. Домой, как всегда ехал автобусом. Настроение было беззаботное. На остановке «Кассы аэрофлота» сошел, решив по случаю отпуска пообедать в ресторане, который
Был такой час, когда ресторан начинал наполняться посетителями. Зал блестел завидной чистотой. Уютно, приятно, хорошо. Не думая задерживаться долго, Сергей облюбовал свободный стол у входа. Заказ приняли не сразу. Официантка, видимо, ждала еще клиентов. Однако новые посетители проходили дальше, в глубину зала. Наконец официантка подошла. Принимая заказ, уговорила взять марочного вина. Пообедав, Сергей хотел рассчитаться и уйти, но вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече. Обернувшись, на мгновение растерялся от неожиданности: перед ним, улыбаясь, стоял Черноскулов. Улыбка его была натянуто-загадочной.
— Привет, Серж! — Черноскулов плюхнулся на стул.
— Здорово, — без радости ответил Лоскутников.
— Я тебя ищу. Сегодня два раза приходил домой. Где ты пропадаешь?
— Разве не видишь?
— Ну, ну. Давно на воле?
— Давно.
— Сколько?
— Почти три года.
— Я всего пять дней. А ты выправился. Здоров стал, здоров. Я даже не сразу признал.
Сергей молчал.
— Встречу надо бы вспрыснуть, — продолжал Черноскулов. — Как считаешь?
— Я уже выпил. Мне хватит.
— Не заметно.
— Мне хватит, — повторил Сергей.
— За мой счет.
— Я не беден, мог бы и сам взять.
— Серж, я тебя не узнаю. Ты что, на меня в обиде? Нет, в натуре?
— Не в обиде, но…
— Договаривай.
— Восторга не испытываю.
— Нет, ты просто не в норме и затуманенный какой-то. Надо бодрости добавить. — Черноскулов поманил пальцем официантку с высокой прической. — Графинчик «женских слез».
— Чего? Чего?
— Водки. Мы пьем, женщины горько плачут, — пояснил Черноскулов. — Пива пару, груздочков соленых, два заливных, двое пельменей. На двоих.
Ждали они недолго.
Скоро с большим подносом появилась официантка, поставила заказ, улыбнулась и отошла к соседнему столу.
— Как живешь? — спросил Черноскулов, наливая водку в рюмки.
— Как все.
— Вкалываешь?
— Работаю.
— Где?
— На бетонном заводе.
— Нравится?
— Доволен.
— Не женился?
— Пока нет.
— Правильно делаешь. Не торопись. Не зря говорят: «Муж — голова, жена — шея. Куда захочет, туда и повернет».
— Глупые слова.
— Не я придумал. Да, Гошку Кубышкина не видел?
— Нет.
— Надо повидать. Ему, может, известно, как тогда милиция на нас вышла. По-моему, случайно.
— Угрозыск не глупее тебя.
— Нет, наверняка какая-то случайность подвела. Надо все обмозговать. Я остановился пока у Розки. Заходи.
— Зачем?
— В гости. Разве не о чем поговорить?
— С тобой не о чем. От прошлого тошнит, с меня хватит.
— Завязал?
— Завязал.
— Надолго?
— Навсегда. У нас на заводе таких, как я, четверо. Я пятый. Все завязали.