Каменный век
Шрифт:
Архип знал наперед все его желания, наметки, планы и действия. И не давал осуществиться ничему. Каждой попытке он загодя подготавливал сокрушительный ответ. Когда дядя Витя хотел идти, строгий надзиратель дергал ковровую дорожку и ронял слабое тело. Когда дядя Витя хотел влезть в холодильник, Архип устраивал так, что струя леденящего газа разила в нос. Когда дядя Витя хотел отпереть замок выходной двери, Архип включал антиворовскую систему, и замок бил током по пальцам. Когда дядя Витя хотел просто подышать в гостиной, “сыны” рассаживались на нем и начинали медицинские процедуры —
Все морознее. Язык даже не ворочается и говорит вместо “абракадабра” — “ааааа”. А если попросить прощения у Архипа, повиниться в пренебрежении к нему, назвать его “дорогой господин”, попросить похлопотать перед вышестоящими сущностями. Может, и вернется сила?
— Эй, мужчина, чего не выходишь? Обиделся? Плохие мы, да? Неласковые?
— Николай Епифанович слегка тормошил дядю Витю за дряблое плечо. Мужчина очнулся от грез на своей полуспальной кровати. Захрипел, засопел, будто включили его в розетку, задвигал губами:
— Как… что… Какой густой сон разогнали, подлецы. Когда спишь, меньше горе мыкаешь… Требует, чтоб я ему поклонился, да еще его хозяину, Кощею. Уж лучше холодильнику поклоны бить, он побольше и пополезнее.
— Кто требует? Покажите мне его,— сердито оглянулся Николай Епифанович.— Будет держать ответ перед обществом.
— Кто-кто… Архип ваш,— уже осмысленно пожаловался дядя Витя.
— Ну, вы же умница, Виктор. Архип — серьезная интеллектуальная техника. С емкостью памяти в сто ментобайт и производительностью — сто каспаровых в секунду!
— Подлянку какую-нибудь сделать — это пожалуйста, сто каспаровых быстро сработают,— покачал головой лично пострадавший.— А мудрости нет у него. Мудрость вон где.— дядя Витя для убедительности тюкнул головой о дверцу шкафа.
— Чистый эксперимент,— похвалил Николай Епифанович,— это там мысли зазвенели?
— Чего вы на меня переключились? Другие примеры лень искать? — разобиделся дядя Витя.
— Живите спокойно, друг мой. И я такой же. Чтоб правильно рационально мыслить, надо иметь всю необходимую информацию. У кибероболочек с этим полный окей. А вот у нас на лбу лучше повесить табличку: “Осторожно, самодеятельность”.
— Так они у нас информацию берут, мысли. Хоть в чисто поле от них беги.
— С нас много не возьмешь, информация — некачественная, мысли — загрязненные эмоциями. “Это мне нравится, это чистая правда, а то мне не нравится, то грязная ложь”. Нет, нам не надо думать. Промышленность и без нас отлично работает. Предложение — всегда на полморды впереди любого спроса. А лет двадцать тому и министр не мог сообразить, что нужно дать народу — трусы или абрикосы, из нефти их делать или из говна. Нет, Виктор, у нас задача: во всем зависеть от кибероболочек. В мыслях тоже.
— Это вы трепанацию черепа предлагаете? — встрепенулся дядя Витя.— Не даю добро!
— Голову пилить не надо, она и целая пригодится. Достаточно
Дядя Витя, храпя, выпустил воздух.
— Значит, вы тут рекламируете искусственную кровь, из бачка. Предлагаете налить ее в меня, правильно? Только тогда я сам себе уже не хозяин буду. Кто-то более сообразительный, электрический-кибернетический, станет мной крутить-вертеть, как захочет.
— Какого опиума для народа вы наелись, Виктор Васильевич? Зачем норовите ярлык пришпилить? Искусственная, между прочим, от слова “искусство”. У кого кровь — совместимая с оболочками, тот хозяин необъятной родины своей и всей планеты. У кого несовместимая — вряд ли более свободен, чем пьяная девушка в компании матросов. Пойми, Виктор, достаточно сделать шаг и все — вещество, энергия — все станет ручным, надежным, своим. Ведь вместе с тобой будет думать Великий Объединенный Разум. Твой ум станет частицей высшего разума. ВОР уже за дверью. Открой дверь, открой,— с небольшим подвыванием сказал Николай Епифанович.
— Не заперто… А зачем ему такая едва заметная частица? — засомневался дядя Витя.
— Вся Вселенная состоит из едва заметных частиц… Да что мы все о деле. Давай быт твой отсталый улучшать. Не надоело ли, инок, в шкафу? Или ты шкафничество основал?
— Если бы с чайком вопрос решить, то жить можно,— высказал скромное пожелание дядя Витя.— А после сытного обеда я вообще на все согласный.
— Ой, Витька, ты шутник,— и Николай Епифанович перевел дядю Витю из компании плащей и моли в объятия Алисы. Оказалось, что треть веса у нее действительно испарилась, и стала она из всех девчонок лакомый кусочек, килограмм на восемьдесят.
— Давай, что ль, пирожками побалуемся,— глотая слюни, предложил дядя Витя.
— Биоинтерфейс сразу сообщит контрольной кибероболочке, а та активизирует подшитую ампулу — через секунду вытошнит.
— Может, потанцуем?
— Тоже вытошнит.
— Может… это самое, побарахтаемся? Все-таки темно уже.
— От этого самого обязательно вырвет,— бодро сказала Алиса.
— Какая ты сложная,— протянул разочарованный дядя Витя.
— Впрочем, иногда простая,— Алиса показала таблетку,— выключит ненадолго ампулку.
На следующий день дядя Витя был в гостях у радушного Николая Епифановича, в его отделе, больше похожем на цех.
— Вот здесь производим васкулоиды — элементарные микромашины крови, там — жидкокристаллическую плазму. Далее по коридору — экспериментируем с обратными сигналами оболочек. Ниже этажом — симулируем всякие мыследействия и испытываем фильтры.
Экскурсия быстро закончилась, у Николая Епифановича все уже было на мази.
Он усадил дядю Витю в никелированное кресло, сверху свисали трубки, сбоку, в баке, пузырилась голубая, похожая на шампунь, васкулоидная кровь.