Каменный великан
Шрифт:
15. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ДУБОВОМ ЛЕСУ
Оставшись в одиночестве, Эскаргот снова залез в свою шлюпку и сел на скамейку. «Не ради девушки», – пробормотал он себе под нос. Это ему совсем не понравилось. Сам он, казалось, был готов сделать все, что угодно, как раз ради девушки. И ради удовольствия дернуть гнома за нос. Теперь наконец Эскаргот понял, что значит «не знать, куда направить свои стопы», как выразился бы Смитерс, но это нисколько не приблизило его к пониманию, что же ему теперь делать.
В небе позади него внезапно раздался скрип и стук; обернувшись, Эскаргот увидел галеон капитана Эплбая, снявшийся с якоря в соседней бухте и всплывающий ввысь в воздушных потоках. Когда корабль с надутыми
Эскаргот снова увидел галеон, стоящий на якоре, двадцатью милями выше по реке. Крутые лесистые склоны южного берега наконец сменились пологими холмами и широкими лугами с разбросанными там и сям купами дубов и яворов. Много веков назад сотрясенная неведомой силой земля здесь растрескалась, расселась, и длинные каменные ущелья тянулись через луга и по склонам холмов. Судя по всему, люди никогда не искали пристанища в этих местах, несмотря на видимую привлекательность зеленых, залитых солнцем лугов и холмов. И царившая здесь атмосфера, сгущавшаяся над самой землей, говорила, даже кричала о том, что темные земные недра вокруг напоены колдовскими чарами и что в дождь колдовской туман поднимается над ручьями, бегущими по равнине и впадающими в реку Твит.
Эльфов, да и вообще никого, нигде поблизости Эскаргот не увидел, хотя в отдалении от берега, на высокой груде поросших кустарником камней, стоял грузный сутулый косматый тролль. Внезапно Эскаргота охватило безотчетное чувство одиночества и печали. Он слышал бумажный шелест стрекозиных крыльев и редкие всплески рыб в реке. Вдали, невидимые за плывущими по небу облаками, пролетели дикие гуси, и их слабые, приглушенные расстоянием крики напомнили ему о чем-то – о какой-то утрате, возможно, или о какой-то несбыточной надежде, которая, однако, всегда будет дразнить, манить и скрываться где-то совсем рядом, за поросшим клевером холмом или за широкой грядой облаков, висящей над самым горизонтом. Эскаргот почесал затылок и подивился такому своему настроению, вслушиваясь в тишину.
Вдали, у противоположного берега, в утреннее небо лениво поднимался дым пароходной трубы и раздавались тонкие гудки сирены. Мысль о людях на корабле, которые играют в карты, завтракают и опираются на поручни, задумчиво глядя на воду, усугубила чувство одиночества, словно все они жили в бесконечно далеком мире, уже недосягаемом для него, – в мире, где он тоже жил когда-то, но откуда был изгнан, главным образом по причине своей лености и глупости. В таком меланхолическом настроении Эскаргот бесцельно плыл вдоль берега, куря трубку и предаваясь воспоминаниям, пробужденным в нем столько же утренней тишиной, сколько всем остальным.
Через двадцать минут такого времяпрепровождения он осознал, что страшно голоден и что все съестные припасы у него вышли. Он держал в руке стакан, наполовину наполненный прокисшим пивом из последней бутылки. Откупорив ее, Эскаргот решил, что это все же лучше, чем ничего, хотя и не имел обыкновения пить на завтрак пиво – особенно плохое. Но у него закончилось даже вяленое мясо, и больше не осталось ничего, кроме полудюжины яблок; но от яблок его уже тошнило, к тому же они размякли до такой степени, что он содрогался при мысли о том, чтобы съесть хоть одно. Накануне вечером Эскаргот настолько увлекся откровениями капитана Эплбая, что забыл попросить у эльфов съестных припасов, которыми они, несомненно, снабдили бы его. Однажды он пробовал эльфийский шоколад, имевший сильный привкус кофе и бренди. И несколько лет назад он пил эльфийский эль на ярмарке в Монмоте. Он хорошо
Эскаргот решил наловить рыбы. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он смотал свои лесы и спрятал под бревном на берегу Ориэли. Интересно, подумал Эскаргот, лежат ли они на прежнем месте и будут ли лежать там, когда он наконец вернется домой, и не проржавеют ли крючки насквозь. Он поймает рыбу и съест ее, вот что он сделает, а потом совершит все свои геройские подвиги. Если верить капитану Эплбаю – а казалось, ему можно верить, – сегодня после полудня произойдут невиданные события. В таком случае Эскарготу придется держать ухо востро, а для этого нужно быть сытым. Если он выловит из реки какое-нибудь доисторическое чудовище, он выбросит его обратно в реку, вот и все. Ничто не заставит его съесть кошмарного монстра.
Почему-то Эскарготу показалось, что со шлюпки рыбачить интереснее, чем из люка субмарины, и потому, зажав между коленей стакан с пивом, он осторожно догреб до узкого мелкого затона и бросил там якорь. Почти сразу леса мелко задрожала, словно штук двадцать мелких рыбешек одновременно обгрызали наживку. Он пару раз дернул за лесу, чтобы распугать мелочь и привлечь внимание более крупной рыбы. А потом подождал, когда крючок с наживкой опустится на дно, и стал набивать трубку.
Облака одно за другим наплывали на солнце, и река то тускнела, то сверкала ослепительным бриллиантовым блеском. В наползающих тенях река казалась темной и глубокой, и Эскаргот проникал взором до самого дна, где колыхались стебли водорослей. Он различал смутные, расплывчатые очертания камней, лежащих под ним, которые бесследно исчезали в лучах солнца, но потом опять появлялись, темные и таинственные, словно порожденные тенью облака. И когда Эскаргот всматривался в воду, выглядывая свою наживку, лежавшую где-то на дне, он заметил длинную серебристую рыбу, плывущую вдоль берега. Все в порядке, они здесь водятся. Одной такой рыбы хватит ему на неделю. Он может засолить ее и хранить в кладовой. Эскаргот прищурился в попытке разглядеть исчезнувшую в глубине рыбу и дернул за лесу, проверяя, видит ли он крючок с наживкой.
Он всматривался в россыпь камней на речном дне, почти погрузив лицо в воду. Солнце на миг выглянуло из-за облаков, а потом снова спряталось, облегчив Эскарготу задачу. Камни – или нечто похожее на камни – были длинными и изогнутыми и лежали в некоем порядке, едва ли случайном. Они во всех отношениях походили на ребра грудной клетки, а над ними, завалившись набок, лежал громадный, облепленный водорослями булыжник такой странной формы, которая сразу заставила Эскаргота с уверенностью предположить, что это и не булыжник вовсе. Он выплеснул теплое пиво за борт, сполоснул стакан в реке и, опустив дном в воду, наклонился над ним и, прищурившись, посмотрел сквозь стеклянное дно.
Теперь тень мешала Эскарготу, и то, что покоилось внизу, казалось всего лишь причудливо рассыпавшимся скоплением камней. Медленно разворачиваясь на якоре по слабому течению, он подождал, когда солнце снова выглянет из-за облаков. Тогда он увидел прямо под собой грудную клетку и череп великана – череп, наполовину скрытый водорослями. На нижней челюсти сохранилось с полдюжины каменных зубов. Остолбеневший от удивления, Эскаргот вдруг заметил свою провисшую лесу, которая слабо поблескивала в пронизанной солнцем воде и исчезала в водорослях, в изобилии росших вокруг черепа. Он вздрогнул и едва не свалился с колеблющейся скамейки, когда изо рта огромной головы вдруг стремительно выскользнула серебристая рыба, нырнула в гущу водорослей, а потом юркнула обратно в свое диковинное убежище.