Каменотес Нугри
Шрифт:
На углу одной из улиц народ толпился перед большой лавкой. Здесь были голубые подушки, расшитые цветами, разрисованные под львиную шкуру, ларцы из черного дерева, выложенные слоновой костью.
Чужеземец с медно-красным лицом продавал великолепные ковры, на которых были изображены охота на пантеру, гиппопотама, носорога, подвиги фараона в боях, боги Египта. Тут же египтянин торговал необычайно тонкими льняными тканями.
Каменотесы шли дальше. Писец уже не упирался; он шагал, хмуро поглядывая на людей. Наконец над крышами домов сверкнула зелень финиковых пальм и акаций.
– Пришли, – сказал Нугри и вытер ладонью пот на лице.
Из-за низкой зубчатой стены виднелся двор, постройки и трехэтажный дом из тесаного камня. Маленькая терраса выступала над садиком и большая над двором.
Привратник принужден был открыть ворота, так как толпа угрожала сломать их.
На большой террасе появился начальник царских работ. Оглядев людей, толпившихся во дворе, он узнал писца и понял, что перед ним каменотесы и каменщики.
– Почему вы не хотите работать? – крикнул он. – Чего вам еще надо?
Недавно вам было выдано зерно и масло. Скажи, начальник работ, – обратился он к писцу, – что это значит? Они привели тебя ко мне как виновного. В чем ты виноват?
Писец рассказал о бедствии, постигшем деревушку, о гибели людей и скота и объяснил, что люди требуют хлеба и масла.
– Без тебя я не мог им ничего обещать, – добавил он.
– Так, так, – кивал начальник царских работ. – Вы пострадали в день празднества по желанию злых богов. Но добрые боги исправляют зло, нанесенное враждебными человеку богами. И наш добрый, вечноживущий бог и царь Рамзес-Миамун – жизнь, здоровье, сила! – всегда заботится о своих подданных. Поэтому каждый из вас получит по нескольку мер зерна, по сосуду масла, по куску солонины и по три кувшина пива. Сверх того мы выдадим вам одежды, подобные тем, какие вы носили.
Нугри не верил своим ушам. Кени растерянно смотрел на друга.
Нугри не сводил глаз с начальника и писца, которые перешептывались.
«Что они замышляют? – думал он. – С каких это пор богачи стали доброжелателями бедняков? Не бывало этого, пока стоит мир».
5
Целые дни под знойным солнцем работали мужчины, женщины и дети. Они черпали ведрами ил из пруда, носили глину, воздвигали стены лачуг, обмазывали их илом, сшивали для крыш пальмовые листья.
В две недели была отстроена деревушка, точно стихийного бедствия не бывало вовсе. На месте разрушенных хижин стояли новые лачуги.
Нугри был доволен работой. Но его удручала мысль о писце и начальнике царских работ. Вспоминая их, он не мог отделаться от неприятного чувства.
Ему казалось, что выдачей провианта таилась какая-то хитрость.
Однажды в праздничный день, незадолго до разлития Нила, в деревушке появились фиванские писцы во главе с начальником каменотесов и каменщиков.
Велев собрать людей, начальник обратился к ним с речью.
– Наш вечноживущий бог Рамзес-Миамун – жизнь, здоровье, сила! – неустанно заботится о бедняках, – говорил писец. – Разве он не отец и не защита бедняка? Разве он не костыль старика и не кормилец младенца? Он помог вам построить деревушку, ибо любит вас и жалеет. Он бы сам посетил вас, но – увы! – стар и немощен великий Миамун, устал жить на земле… О Солнце, о Амон-Ра, задержи на земле Миамуна! Он повелел строить себе чертог вечности, [9] чтобы спокойно лежать на нем после смерти…
9
Чертог вечности – то есть склеп или гробница.
Нугри начал понимать.
– И мы, прах под ногами Миамуна, продолжал писец, – пришли к нашему отцу и богу и спросили: «Что прикажешь, Миамун, вечноживущий бог?» И он ответил: «Наберите побольше рабочих, чтобы скорее воздвигли для меня чертог вечности. Ибо час мой приближается». И мы спросили отца нашего и бога: «Беседовал ли ты с начальником работ по постройке чертога вечности, с начальниками рисовальщиков и ваятелей?» И царь ответил: «С ними я беседовал. Я не говорил только с начальником царских каменотесов. И поэтому повелеваю тебе, начальник: отбери каменотесов и обратись за указаниями к начальнику зодчих». Мы обратились, куда было приказано. И начальник зодчих повелел вам отправляться в Фивы, на улицу Строителей.
Оттуда вы отправитесь в Долину царских гробниц.
Толпа молчала. Только в последнем ряду всхлипнула женщина и тотчас же испуганно замолчала. Это была Мимута.
Писец развернул папирус и стал выкликать имена рабочих:
– Нугри, Кени…
Никто не посмел возражать. Выступить против фараона означало итти против богов, подвергать себя смерти, а семью преследованиям.
Ночью стали собираться в путь, потому что на рассвете должны были находиться уже в Фивах.
Мимута плакала, прощаясь с Нугри. Увидятся ли они когда-нибудь? Нугри был крепкой опорой в ее жизни. Что она будет делать без него?
– Не плачь, – сказал Нугри, уходя из дому. – Сын растет. Он будет писцом. Если я не вернусь, он успокоит твою старость.
6
Нугри и Кени с товарищами прибыли к месту, где проводилась дорога.
Наступило время разлития Нила – четыре долгих месяца. В отдалении сверкала река, похожая на безбрежное море.
Работы в Долине царских гробниц должны были начаться, как только Нил войдет в свои берега.
До этого времени каменотесы должны были помогать чернорабочим: таскать на себе щебень, рыть рвы, мостить дорогу. Непривычная работа вызывала среди них ропот.
«Не скоро сойдет вода», думал Нугри, смотря на залитые водой поля, деревья и дома.
Медленно тянулось время. Наконец вода пошла на убыль.
Однажды старый писец, начальник зодчих, отобрал часть каменотесов и приказал им трогаться на рассвете в путь. Нугри и Кени, как лучшие каменотесы, попали в число этих людей.
Чем ближе подходили они к долине, тем становилось безмолвнее. Перед ними возвышались холмы, испещренные многочисленными тропинками, – унылые, безлюдные места, долгие годы пребывавшие в покое. Ни человеческого голоса, ни шума – торжественное молчание пустыни. Лишь изредка пролетит птица, направляясь к Нилу, и скроется за холмами.