КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК
Шрифт:
– Ну не совсем Альберт, - скромно сказал Ардальон.
– Ну да, - согласилась кассирша.
– Я помню. Не Альберт. А Альберт. Ты ведь с Машковым учился и с Женей Мироновым.
Угощение от Ардальона Соломатин принять все же отказался, купил себе напиток и жаркое в горшочке. За столиком у стены чокнулись, выпили, Ардальон сейчас же перешел на «ты», а говорить принялся отчего-то шепотом:
– Я тут свой… Свой… Но за кого только меня здесь не принимают… Альберт - это еще куда ни шло… А я - Ардальон! Блажь моего родителя! Бегал в молодости по гаревой дорожке. Кумиром у него был Ардальон Игнатьев, якобы учитель из чувашской деревни. Тогда всем нашим звездам полагалось иметь трудовые профессии. Кто электрик,
Жидкости в сосудах Ардальона иссякли, и он отправился к стойке за пивом, нынче оно значилось очаковским сортом «Норд-Вест». Пока Даша наливала кружку и отстаивала пену, Ардальон обошел столики, шумно и с распахнутыми руками, всем он был, похоже, мил и дорог, его обнимали, уговаривали присесть, правда, называли при этом не только Ардальоном и Альбертом, но еще и Арнольдом, Альфонсом и даже Георгием. У всех Ардальон интересовался состоянием драгоценного здоровья и радовался процветанию каждого. Среди приветствовавших Ардальона, впрочем, сдержанно, Соломатин, в углу у окна, углядел некоего своего знакомого, встреча с кем ему сейчас, пожалуй, не доставила бы радости. Это был я.
– Половина неизвестна мне, - сказал Ардальон.
– Половине неизвестен я. Но тут как бы улица в деревне. Или в некогда процветавшем Тифлисе. Для кого я здесь модельер. Для кого народный художник Армении. Для кого - кидала. Но все равно приятно. И комфортно. Жаль, что это заведение скоро закроют. Впрочем, что жалеть-то. Сказано: слить из бачка!
И в шуме застолья ясновидческие слова эти были услышаны кассиршей.
– Альберт, что ты говоришь!
– воскликнула она.
– Креста на тебе нет! С чего ты взял, что нас скоро закроют?
– Ну что вы, Людочка, солнышко мое, - как бы испугался Ардальон.
– Разве мог я такое произнести? Разве мог я высказать такое направление мыслей? Вас и вашу закусочную ангелы будут хранить вечно. Под присмотром серафимов…
– Альберт, ты что-то знаешь?
– все еще не могла успокоиться кассирша.
– Я ничего не знаю!
– заверил Ардальон.
– Я вообще ничего не знаю!
– Ой, ой!
– всплеснула руками кассирша.
– Как же ты ничего не знаешь! Вон на тебе валенки с галошами. А обещают тотальное потепление.
– Я знаю, - поведал Ардальон Соломатину снова шепотом.
– Я все знаю. Их закроют. История! История требует. Центр первопрестольной не для бедных. Не для нищих. Для имущих! Для их проказ! А не для всех этих профессоришек, писателишек, актеришек, мучителей струн и клавиш, офицеришек чести. И прочих, наказавших себя фрондерством, якобы независимостью и презрением к деньгам. Пусть живут здесь, пусть, но пусть и жрут, и срут по своим коммунальным возможностям. Прежде всего центр лишили общественных туалетов. И по справедливости. Коли ты гордый и самостоятельный, носи отправления организма в себе, терпи. Опять же зачем торговать на Тверской хлебом, когда следует предлагать здесь людям, для коих не хлеб насущное, хорасанские ковры, рулетку и игровые автоматы. И эту, что ли, Щель для нищих студентов держать? Высоцкий помер, пять рублей тут задолжав, а Машков с Мироновым Е. в других условных интересах. А шваль, хоть и интеллектуальная, пусть ищет себе вымирающую забегаловку где-нибудь в Аминьеве или привокзальный буфет в городе Чехове. В буфеты Ивантеевки всю эту шваль! Хотя бы и потому, что наши герои, в шестидесятые годы швалью себя не считавшие, в конце концов, произвели сами себя в быдло и породили нынешних хозяев жизни, то же семейство Крапивенских, у кого в кармане эта закусочная. Сам Крапивенский, будто бы по народному проклятью, отдал концы в офисе над бывшей Ямой. Наследнички же его намерены продать и нашу Щель подороже, потому как место в Камергерском - златоценное. А тем, кто способен купить ее, история и судьба Щели и вовсе не интересны…
– А не нарушат ли они равновесие ценностей, - спросил Соломатин, - и не получат ли они в оплату - судьбу вашего знакомого Крапивенского?
Ардальон Полосухин задумался, мысль о повороте связанных с общественным питанием в Камергерском судеб, видимо, не приходила ему в голову, он оживился и заявил:
– Конечно! Конечно! Ты прав, Андрей Антонович! Будет и оплата! И им, и тем, кто повысит здесь цены на водку и запретит бочковое пиво, и им воздастся! И им воскурится черным дымом!
Введя в голову соображение о грядущем запрещении бочкового пива, Ардальон сейчас же поднес к губам кружку, а потом обратился к кассирше:
– Людочка, а как разворачивается ход следствия? Небось уже выяснили, кто убил в вашем дворе Олёну?
– А разве не вы, Альберт Иванович, и убили?
– спросила буфетчица Даша.
– Все уверены, что вы и убили. Зарезали и пристрелили.
– Ой, ой, ой!
– взволновалась кассирша.
– Какие ужасы ты высказываешь!
– Даша! Дашутка! Проказница ты моя!
– обрадовался Ардальон.
– Всегда любил твое чувство юмора. Ты ведь с ридных мест Николая Васильевича Гоголя. Цвети! Одарка! Потерпи еще годок…
– А что через годок?
– спросила Даша.
– А через годок я заверну тебя в персидские ковры и умыкну, унесу тебя на буланом аргамаке!
– И куда же донесете?
– Да хоть бы в Объединенные Эмираты!
– Вы лучше мне теперь подарите персидские ковры.
– Теперь у меня их нет…
– Вы, небось, и Олёне обещали ковры и эмираты, а потом взяли и порешили.
– Дашенька, чаровница моя, да разве я похож на татя или на Солоника? Да я в трамвайной давке не способен вытащить у кого-либо две копейки из кармана.
Потом Ардальон сказал серьезно:
– Это другие нечто обещали Олёне… Но раз вам неизвестно, кто убил, то милиции тем более неизвестно…
Пожилой крепыш за столиком у двери, прежде дремавший, вскинул голову и заорал:
– Была бы баба ранена! Была бы баба… Но шел мужик с бараниной!…
– Коля, заткнулся бы ты совсем!
– грозно посоветовала кассирша.
– Все, Людочка, все… Тихо, тихо. Но сама посуди, если бы не мужик с бараниной, который шел вдоль путей…
И башка крепыша уткнулась в пластик стола.
– А ты, Андрюша, - снова шепотом спросил Ардальон, - Олёну, наверняка, знал? Или слышал о ней?
– Не знал!
– резко, чуть ли не с вызовом заявил Соломатин.
– Ни о каких здешних Олёнах не слыхал!
И сразу сообразил: Ардальон понял, что он врет.
– Слышал, конечно, что кого-то в этих местах убили… - пробормотал Соломатин.
– Как же, как же, - сказал Ардальон.
– Девушка была приметная. Но сама влезла в глупую историю… А убийцы ее, вполне возможно, и сейчас здесь сидят… Личности сюда заходят самые разнообразные… Иные умельцы и удальцы… Вон, скажем, тот, простенький на вид, числится краснодеревщиком, мебель чинит, но известно, что он тайники особенные способен создавать. А кому нынче нужны тайники с секретами, сам понимаешь…