Камертон
Шрифт:
– Еще бутылку водки и клюквенный сок. Можно в пакете.
Ретробот загудел, запыхтел. Его круглые фары-глазницы начали нервно мигать.
– Метрополис – ярчайший пример жанра немецкого экспрессионизма. Изучая культуру землян, мои разработчики очень вдохновились дизайном этой картины. Прошу прощения, но клюквенного сока нет в наличие, но есть мийосовый, в каталогах он значится эквивалентным.
– Ого, ты смышленей меня будешь, – поразился Феонин, в очередной раз, сместив стрелку своего самоуважения в сторону нуля, – давай с
Через несколько минут землянин уже возвращался к столику со своими новыми товарищами. Настроение его странным образом скакало как обезьянка по деревьям от отчаяния до интригующего ощущения эйфории новых открытий. Такое бывало и раньше, конечно, но не в таких масштабах. Могли ли в его организме играть остатки принятого ночью странного зелья, которым был набит корабль? Впрочем, оглядевшись, он с ужасом осознал, что и без всяких сомнительного толка видений, новый век для среднестатистического землянина был бесконечным психоделическим цирком. Тут Фонин вспомнил о том, что корабль может уже находится высоко над землей, и эти перегрузки и влияют на состояние его сознания. Он поставил поднос на стол, сел и закрыл глаза.
– Надо было тебе не ходить за выпивкой, а сидеть потягивать нашу борматуху, пока Фавн не наберет высоту,– сказала Анета, внимательно изучая этикетку новой бутылки появившейся на столе. – Коралка какая-то тем более…
– Ац-цх-цх-б-н-хц-икх-ац,– пробормотал Олобус-Нриф.
– Цх-ац-ац,– ответила ему девушка и начала открывать бутылку. Она налила в стакан и потрепала тихонько Феонина по голове. – Выпей немного. Тебе полегчает.
Феонин открыл глаза. Его подташнивало так сильно, что это идея показалась ему абсолютным злом.
– Она дело говорит, – по-свойски сказал Олобус-Нриф.
– Кстати, капитаны, велели мне получить от тебя инъекцию опознавания речи.
– Пей! – настаивала девушка. Он выпил.
– Как вообще так получается, что половина экипажа при взлете занимается своими делами? – поморщившись от выпитого выпалил Феонин.
Анета залилась смехом.
– Одних капитанов этому кораблю хватило с головой для управления и поддержания технического состояния, но по нормативам число специалистов строго регламентировано, – спокойно ответил Олобус-Нриф.
– Не то чтобы мы находились здесь исключительно ради статистики, однако свободного времени здесь, как говорится, должно быть очень много, – она сделала паузу и многозначительно посмотрела на Феонина, – поэтому следует налаживать дружеские связи.
– Кстати о связях, что-то не видно Барбары в баре. Странное дело, новенький ведь на корабле.
– Уж, не с лягушонком ли она решила уединиться? Он даже не вышел из своей каюты,– предположила Анета.
– Лягушонок? У нас еще кто-то на корабле?
– Они не из команды. Случайные пассажиры. Кварк и Квирки слегка наивны в своей доброте душевной. Взяли попутчиков. Нам по
– Эта шлюшка могла и со слизью попробовать переспать, – презрительно сказала Анета. – Она даже с тобой умудрилась трахнуться.
– Люблю пьяных землянок. С ними весело и плюс диалоги приобретают аромат духов из ядовитой птицы,– весело прошипел Олобус-Нриф.
«Ну и банда же здесь собралась» – подумал Феонин.
– Просто не все формы жизни во вселенной имеют половую дифференциацию как на нашей планете. Где-то есть ужасные поля населенные бесполыми созданиями, забытые богом!– грустно заметила девушка.
– Бесполые? Какое-то вульгарное обобщение. Ну, да ладно. Давайте выпьем?
– Тем ни менее Барбара рассказала мне по женскому секрету, что ты бы смог помимо нее еще тут же и еще двух разделать. Значит ты все же не такой и бесполый? – не унималась Анета.
– Мне стало любопытно. Да и настырность, с которой эта Барбара пытается наброситься чуть ли не на каждое живое существо, меня поразила. Этот особый вид коммуникации мне показался довольно интересным, но не настолько, конечно, чтобы повторять его изо дня в день, – признался Олобус-Нриф.
– Мийосовый сок? Этот ретробот всегда его подсовывает. У него, наверное, программу заело, и он почему-то считает, что если нет ингредиента, то его можно заменить этой дрянью. Эквивалент всего на свете… Мерзкий вкус, – Анета с недоверием смотрела на кувшин.
– Может быть Феонину понравится? У всех разные вкусы…Что-то я проголодался немного.
– Нет! – взвизгнула девушка, она даже, кажется, слегка протрезвела. – Давай ты, потом поешь? Тебя разве не пришибло перегрузками при полете?
– Вот от этого-то аппетит что-то не на шутку и разыгрался. Думаю, пара цыплят меня устроит, – Олобус-Нриф высунул на секунду свой синий потрескавшийся язык, облизываясь.
– Я не могу смотреть, как ты убиваешь этих несчастных зверушек! – пропищала Анета.
– Вовсе это не так. Они и так уже на грани перехода. Я всего лишь не даю их жизненной энергии рассеяться зазря. Но постой, ты же сама питаешься именно этим, или ты решила стать фотоноедной?
– Ты питаешься их предсмертной агонией! Это аморально!
– Переход? Куда? – полюбопытствовал Феонин.
– На корабле мы решили называть это междуструньем.
– Но это же просто смерть! – сорвалось с губ Феонина автоматом.
– Просто смерть? – удивился Олобус-Нриф. – Можно поговорить об этом за едой. Тебе полезно знать это, коли твое сознание проявляет к этому интерес. Анете вон больше интересны местные сплетни.
Девушка скривила лицо.
– Давай, ты в следующий раз расскажешь ему эти сказочки? А сейчас мы пойдем делать ему инъекцию. Кстати после нее он хоть будет иметь об этой вашей мифологии начальное представление.