Камешек в жерновах
Шрифт:
— Да что там Лидд с тобой сотворил-то? — возмутился Баюл. — С другой стороны, сам-то он ночевал в шатре, а в дом никто не заходил. Что ты там делал?
— Ничего особенного, — прошептал Саш, чувствуя, что голова начинает гудеть, а веки тяжелеть. — Мастер оставил меня одного, вот я и сидел, размышлял, как остаться живым в этой заварушке.
— Хорошие мысли тебя посещают, — стал серьезным Баюл. — А я вот не рассчитываю. Элом тебе клянусь, не выберемся мы отсюда. Пойдем-ка в шатер. Компания подобралась славная: Чирки, Свач, Вук, Сабл. Да-да, не удивляйся! Тут кое-что изменилось за это время. Заодно я и здоровье тебе поправлю.
— Никак жив? — удивленно воскликнул Свач, который сидел на грубо сколоченном лежаке и, позвякивая амулетами, любовно оглаживал лезвие секиры тонким серым камнем. — Вот уж не ожидал! Думал, что для утехи тебя мастер вызвал к себе, потом смотрю: мастер в шатре спит, а о доме все словно забыли. Я даже к Руску… ну повар наш… приставать начал, не из твоего ли мяса у нас похлебка!
— Сейчас из моего мяса никакой похлебки не сваришь, — устало произнес Саш. — Болел я, Свач. Что за болезнь, не знаю, а за две недели и крошки во рту не было. Вот, только поел. Где тут можно прилечь?
— Да вон твой лежак, — махнул рукой Свач. — Сабл велел устроить. Притащил кое-что из доспехов, сказал, что тебе. Да пригрозил еще, убьет, сказал, если пропадет хоть что-нибудь! Видно, сам мастер заботится о тебе?
— Вот уж не знаю.
Саш подошел к лежаку, отодвинул звякнувший мешок, лег. Баюл тут же подскочил к изголовью, положил пальцы на виски, начал старательно растирать их, пробежался чуткими подушечками пальцев по лбу.
— А приятель твой, можно сказать, оседлал удачу, — заметил Свач. — Даже от караула освобожден. Мы тут вторую неделю день и ночь оружием машем. Я вот только сменился, у ворот стоял, поэтому отдыхаю. А банги любые болезни лечит, боль снимает. Вон Вук одноглазый только благодаря ему человеком стал. Оказывается, у него, как глаз потерял, голова от боли раскалывалась! Тут всякий озвереет. А Баюл только пальчиками постучал — и вот вам пожалуйста, встречайте, отличный парень Вук!
— Не понимаю, — прошептал Баюл и вновь коснулся висков Саша, принялся ощупывать пальцами затылок. — Ничего не понимаю! Где твоя голова?
— Да вроде бы пока на плечах, — ответил Саш, блаженно закрывая глаза.
— Эй, парень! — повысил голос Баюл. — Тебя нет! Точнее, ты есть, но я ничего не чувствую. Ты словно… мертвец!
— Да уж, — согласился Свач. — Ты и на позиции, парень, прибыл, мягко говоря, не красавцем, а теперь что-то совсем уж с лица спал. Может быть, обратно в мертвые копейщики собрался? Уж и не знаю, успеем ли мы тебя откормить, скоро ведь рубка начнется!
— Успеете, — вздохнул Саш.
— Ты не понял, — удивленно прошептал Баюл. — Бьюсь на наконечник своей пики, что ни один маг, будь он хоть мудрее мудрых и сильнее демона, не может скрывать свое естество так, словно он умер, сожжен на костре и унесен ветром за лиги и лиги ли! Хоть тень, хоть ручеек, хоть эхо силы должны проявляться! А уж тем более если я касаюсь пальцами лба.
— Что-то я тебя не пойму, банги, — поморщился Свач. — Ты посмотри на своего приятеля! Какая, к демону, сила? Какое эхо? Точнее, именно так: только эхо и осталось! Он даже перевязь сбросить не может. Что, так и будешь на мече и на мешке спать? Спину-то не сотрешь?
— Не сотру, — твердо сказал Саш. — Моей спине теперь как раз твердость нужна. Накрой меня, Баюл, прямо так. Я на боку буду спать.
— А! — Свач с досадой махнул рукой и поднялся с лежака. — Пойду-ка вылью на себя ведро воды. Чуют мои потроха, что вероятность сложить голову грязным велика как никогда! А ты, банги, распакуй-ка доспехи своего приятеля да нацепи на него. Поверь, отдыхать в наручах и поножах будет еще неудобнее!
— Ну? — недоуменно сморщился банги, когда Свач выбрался из шатра.
— Не гадай, Баюл, — попросил Саш. — Считай, что я свернулся в клубок.
— Ага, — недоверчиво покачал головой тот. — Свернулся в клубок, сжался в комочек, уменьшился до размеров песчинки, а ее я не могу рассмотреть, поскольку глаз у меня уже не тот.
— Я и сам не могу объяснить, — вздохнул, закрывая глаза, Саш. — Хотя представь, что ты не ел две недели. Или попробуй не есть две недели. Много ли от тебя останется… силы?
— Этого ты не дождешься! — возмутился Баюл. — Траву начну жрать, а две недели не выдержу. С другой стороны, не мял я еще виски элбанам, которые две недели не ели. Может, ты и прав…
— Я посплю, Баюл, — попросил Саш. — Будь рядом. Не отходи от меня, прошу. Иначе не смогу спать. Лучше расскажи, что тут происходит. Где… все остальные? Что в городе?
— Откуда я знаю, что в городе? — начал банги. — Те, кто в этом дворе мечами машут, в город пока еще не выбирались. И то, честно говоря, охоты особой на молодцов со вспоротыми животами смотреть нет. Честно тебе признаюсь, пока тут с нами этот воин — Лидд, мне как-то даже спокойнее. Я вот хотел тебя спросить, тот ли это Лидд, что был учеником у твоего родственника? Ну у Арбана, значит? Нет?… С другой стороны, я и сам думаю: вроде и похож он на Катрана, видел я его еще мальчишкой подгорным, но тот ведь старик был, хоть и крепкий, а этот воин каких мало! Ростом он выше, плечи у него шире… Да и то сказать, по первости банги все люди на одно лицо кажутся, а уж нари-то я и до сих пор одного от другого отличить не могу. Но вот куда все остальное отребье, кроме последнего варма, подевалось, я тебе скажу. Тут ведь просто чудеса происходили. Этот самый Лидд построил всех уродов, нас то есть, и сказал, что должен выбрать из оставшихся двух вармов один варм лучших, чтобы набрать то ли стражу для Бангорда, то ли каких-то отчаянных смертников, это я не понял. Вот он и взял в руки обычную дубину, точнее, даже короткую жердь, локтя на полтора, и поочередно стал сражаться с каждым. Боюсь, что ты, парень, много потерял, что отсутствовал на этом празднике. Я так все, что увидел, до смерти не забуду.
Два варма неплохих воинов, каждый из которых сгодится в родные братья даже демону, один за другим выходили навстречу Лидду с боевым оружием. Сражались в полную силу — предупреждены ведь, что все, кто отбор не пройдет, продолжат служение Бангорду в первых рядах ополченцев. А ополченцев этих, дарджинцами их еще кличут, ты видел. Махать мечом среди тех, кто себя уже без головы видит, это значит и самому без головы оказаться. Так что все бились честно, да только проку от этого мало было. Ни разу ни меч, ни секира, ни копье даже не скользнули по доспехам Лидда. А ведь Свач говорил мне, что медленно все делает мастер — когда тот против мертвяков выходил, движений и разобрать нельзя было. Словно вихрь смерти с огромным двуручником проносился! Теперь же он словно уступку давал, а по мне, это его «медленно» таким быстрым было, что тоже в глазах сливалось. Вот и отсеялась половина. Никто хоть и не побил Лидда, а каждый ответ получил. Или к воротам послан — значит все, конец службы в отребье, или сюда, в шатры.
Представляешь? Даже Сабл, Сикис и Бриух с ним бились! Сабл аж рычать начал, они же все в имперской гвардии по дюжине лет провели, обучены бою, а тут только молотили мечами по пустоте. Все они теперь рядовые в избранном варме. Чирки хоть и однорукий, а мечом махал не хуже их. Свач ловок оказался: медлительный вроде, а единственный из всех, кто сумел лезвием щепу с дубины Лидда срезать. Мне сразу стало понятно, как он дольше всех в «отребье» продержался. Рывок у этого анга, что у дикого зверя! А вот Вук всех почти на плиты уложил. От смеха! Он сразу после Чирки пробовался, вышел наш одноглазый, посмотрел на судьбу свою с дубиной в руке, отбросил меч да побежал. Лидд даже удивился, бросился за ним, а Вук развернулся, лук с плеча стянул — и давай стрелы одну за другой выпускать. Уж на что Лидд быстр, а четыре стрелки на тетиву друг за другом у Вука ладно легли, пока противник лук выхватил, да щелчок одноглазому по лбу отвесил, да только все эти четыре стрелки мастер в стороны еще на бегу разбросал. Зато Вук теперь здесь. Я тоже здесь. И не потому, что лекарь или каменщик, или пикой хорошо ладил.