Камкурт. Хроники Тай-Шин
Шрифт:
Скоков засунул руки в карманы кашемирового пальто и поежился. После теплого бара и горячего кофе, ему хотелось поскорее сесть в прогретый салон своего автомобиля.
— Ничего нового. Говорят — часто приезжал сюда. Был недавно, но несколько дней назад уехал. Куда, никто здесь не знает.
— Я знаю.
Ронин промолчал, сдерживая вопрос, видимо опять довольствуясь своими телепатическими возможностями. Мальцев обернулся на тропинку, ведущую к клетке с медведем.
— Он может быть на Семинском перевале. В прошлый раз, когда мы приезжали сюда вместе, мы поехали потом туда.
Скоков поднял ворот пальто.
— Тогда нам нужно ехать. Не будем терять времени.
Мальцев кивнул.
— Да. Только… Хочу сходить на берег. Попрощаться…
Ронин похлопал его по плечу, словно понимая его состояние и, молча развернувшись, пошел по направлению к автомобилю, припаркованному возле домика администрации базы.
Аргус стоял на большом валуне и, сложив перед собой руки, смотрел на Катунь. Он вспомнил, как Ковров обращался с этой рекой — гладил ее, разговаривал, шептал ей что-то, посылал ей воздушные поцелуи. Древнее наследие Тай-Шин. Воины, охраняющие древнюю Богиню. Он вспомнил, что слово «Катунь» по-тюркски означало «женщина». Туман стелился над снежной речной гладью, словно скрывая что-то от посторонних глаз. Аргус спрыгнул с валуна и, зачерпнув рукой снег с заснеженного русла, растер себе лицо.
— Спасибо… — произнес он громко, обращаясь сам не зная к кому. Повернувшись, он стремительно пошел той же тропинкой, которой уходил Ковров, во время их последней встречи. Затем, он вдруг остановился и вернулся на свое место у самой кромки снежной Катуни. Подумав немного, словно подбирая слова для последнего прощания, он опять закрыл глаза и тихо прошептал, словно рассказывая напоследок реке свою любимую детскую сказку:
«Пропев последние слова своей баллады, Рыцарь подобрал поводья и повернул Коня.
— Тебе осталось пройти лишь несколько шагов, — сказал он, — Спустишься под горку, перейдешь ручеек — и ты Королева! Но ты подождешь и помашешь мне вслед? — пробормотал он, увидев, что Алисе не терпится перепрыгнуть через последний ручеек, отделяющий ее от заветной цели, — Я тебя долго не задержу. Как увидишь, что я доехал до поворота, махни мне платком. А то я боюсь совсем упасть духом…».
Часть 5. КАМКУРТ (ДЖАКСИН)
Мир вокруг и внутри нас
Сказки для взрослых
«Я родился сегодня утром, еще до первого света зари.
Молчанье у меня снаружи, молчанье у меня внутри.
Я кланяюсь гаснущим звездам, кланяюсь свету Луны
Но внутри у меня никому не слышный звук, поднимающийся из глубины.
Я родился на Севере, чтобы дольше оставался цел.
У меня нет друзей, чтобы никто не смог сбить прицел.
Море расступилось передо мной, не выдержав жара огня,
И все стрелки внутри зашкаливали при первых проблесках дня.
Я родился со стертой памятью. Моя родина где-то вдали.
Я помню, как учился ходить, чтобы не слишком касаться земли.
Я ушел в пустыню, где каждый камень помнит твой след.
Но я не мог бы упустить тебя, как не мог бы не увидеть рассвет».
«ВОЛЧЬЯ ТРОПА». Хроники Посвящения
Алтай, 2001 год, лето
Ковров Максим (Адучи)
«Это не те истории, которые можно рассказывать как сказки. При их помощи ты должен обдумать свой Путь, а затем оживить их».
ДВА ШАМАНА. Знаки Земли
Семинский перевал
«Закутанный в черный костюм с перевязью,
с мечами, острее египетских бритв,
он встал перед Кругом исполненным вязью,
старинных, рунических, странных молитв»
Автомобиль остановился на пыльной обочине Чуйского тракта. Два человека, одетые в зеленые ветровки и темные брюки, покинули нагретый салон и теперь стояли около машины, глядя на кедровый лес, покрывающий холмы Семинского перевала. Один из них, невысокого роста алтаец, возраст которого трудно было определить, кивнул головой в сторону кедрача.
— Он находится где-то здесь…
Второй, молодой, высокого роста мужчина с пронзительным взглядом карих глаз, повернулся на своего попутчика со странным именем Аксумаи. Это его Проводник, один из тайшинов, лесных воинов-охотников, причисляющих себя к Клану Волка, древнему роду, испокон веков обитающему на священных землях Алтая.
— Как мы его найдем?
— Не знаю.
— Сколько времени это займет?
Аксумаи смотрит на молодого спутника с улыбкой.
— Адучи, ты вернулся сюда спустя столетия…
Легкий ветер сорвался с верхушек ближайших кедров, растущих ближе остальных к покрытой асфальтом автостраде, и коснулся людей своим легким дыханием.
— Я хотел спросить, мы оставим автомобиль здесь, прямо на дороге? Или загоним его куда-нибудь в кусты?
Аксумаи, нахмурив брови, смотрит нам него. Адучи улыбается. Он знает манеру своего Проводника. Он видит, что несмотря на серьезный вид, алтаец еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— Делай с этим железным монстром все что угодно. Это же твой автомобиль…
Аксумаи делает шаг вперед и спускается с откоса, продолжая, не оборачиваясь, идти дальше. Адучи задумчиво посмотрел на машину. Отогнать ее куда-нибудь уже не было времени — тайшин не будет ждать его ни секунды. Оставить ее здесь было немыслимо — на автостраде покинутый автомобиль недолго будет оставаться в неприкосновенности. Адучи растерянно посмотрел вслед тайшину, и тот, словно почувствовав этот взгляд, обернулся и, махнув рукой, крикнул:
— Да оставь ты ее. Возможно, она тебе больше не понадобиться.
Сразу вслед за этим жестким советом последовал знакомый хриплый смех. Аксумаи как всегда ломал стереотипы обладания в привычном для тайшинов издевательском стиле — они делали все легко и просто, с изрядной долей юмора и иронии. Однако, непривычное еще к подобной стилистике поведения сознание, либо начинало негодовать, либо просто выбиралось из-под обломков разрушенных стереотипов на свободу. С Аксумаи первый вариант был изначально обречен на провал. Стоило Коврову задержаться хотя бы на минуту, погрязнув в привычной жалости к самому себе, тайшин просто ушел бы в лес, где найти его было уже просто невозможно. Поэтому на выбор реакции времени уже не осталось. Адучи заглянул в салон автомобиля и, взяв из бардачка нож в кожаном чехле, захлопнул все двери, бережно погладив пыльный кузов машины на прощание. Спустя мгновение он бежал со всех ног за Проводником, который уже входил в изумрудное царство кедрового леса.