Камни тоже плавают
Шрифт:
За стойкой рыжая веснущатая юная особа лет десяти-двенадцати бумажки перебирает. Счетами щелкает. На джинна не тянет. И меня, кстати, в ноль игнорит.
Подошел. Увлеченно щелкает. Покашлял. Прыганула зайцем. Испугалась. Вроде и пакость человечку сделал, а улыбнуло. Настроение поползло вверх.
— Юное создание, здравствуй, тут написано «Электрическая мастерская». Может, подскажешь, где хозяин?
Стоит, глазенками хлопает, побелела. Счеты к себе прижала. Неужели так сильно перепугал? Или трусиха по жизни? И вообще я не страшный! Почти… Такс,
— Вау, какая тут красота растет! Сказочная принцесса, наверное? Красавица, мне б Савелия, как там его там? Батьковича. Электрического мастера.
Девчонка вспыхнула, запунцовела. Ну и оттроллила за испуг. А язычок-то острый — как бритва:
— Ой, дядька, какая вам красавица да ищо прынцесса, вам поди теперя все тетеньки прынцессами кажутся. Я-то маленькая ишо! А вы старенький. А хозяин в мастерской с Игнаткой свет делают. И не Батькович он, а Мыколович. Вы в ту дверку загляните…
Сто слов, как из пулемета. И старым пнем обозвала, не приставай к малявкам, — знай наших! Не трусиха. Шустрая. Будет Анькой-пулеметчицей…
Пытаясь сохранить серьезную мину и спрятать лезущую изнутри улыбку протопал к дверке. Заглянул. Темно. Стены черные, закопченные так, что весь свет скрадывают. Сыро, так еще и на полу перевернутая бадья и лужа воды по комнате растеклась. И два чела. Старый — на кривой стремянке балансирует. И молодой — на подоконнике с ногами влез и, похоже, медетирует.
Только зашёл, даже «здрасте» сказать не успел, как старый нагрузил:
— Человече, подай вон тот провод. У табурета.
Не жалко. Помочь не жалко. Прошел. Поднял. Подал.
— Значит не под напряжением… «Подключил!», «Убьёт дядько»… от бисово отродье! Убью сдёргоумка!
Меня с опозданием, но торкнуло! Адреналина хапнул аж до икоты. Правда, пока дед по лестнице кряхтя прыгал, а я от охренения отходил, малого и след простыл. Был на окне и… нет уже. Из подвала как телепортом выдуло. Мне же старому в хитрую морду так дать захотелось почему-то. Сильно. С мыслями о работе сдержался. С трудом, но сдержался.
Старый же, как не в чем не бывало, доковылял до бадьи, перевернул ее и сверху уселся.
— Межеумок недоделанный!.. Что хотел, человече? Покупать чаво ль, али работу шукаешь? Заместо Прошки?
Я встречу перевариваю, стада мурашек разгоняю и что-то работать тут уже вообще не хочу. У этого Мыколыча, похоже, все провода делятся на «Тот!» и «Твою ж мать!».
Однако ж, и перспективы пока вообще непонятные, поэтому взял себя в руки. Нужно условия узнать. И про работу. Если приглянётся — уж технику безопасности я им поставлю. Да и дурацкие проверки отучу устраивать. Или стоматологов будут искать.
Поговорили. Поднялись в лавку. Прошел испытания. На все его хитрые подковырки столетняя история мне фору дала. Так что ответил легко.
Тут и посетительница пожаловала. Дама бальзаковского возраста. Ага, за тридцать. Далеко за тридцать. Вплыла. В два моих обхвата. Головка в шляпке. Носик чуть потолок не царапает. Служка с лампой за ней семенит. Одним глазом косит.
— Савва, деньги возвращай прохиндей! Опять ерунду втюхать вдумал? Пары дней не отработала твоя лампа. Так я покажу… Сколько денег без толку тебе, проходимцу, отдала и опять не работает…
Дедок глаза выкатил, рот открывает. Явная растерянность. Хреново. Потом, что его в таком виде видел, не простит. И клиентка уплывет.
Влез в разговор, спасая положение, говорю:
— Сударыня, давайте глянем. Может и поломки там нет? Может провод какой отошёл просто.
Дама пыхтит, но в итоге тоже пересиливает себя и соглашается. Приводи, говорит, этот провод сюда быстрее. Чтоб заработало. И чтоб больше не отходил.
Мастер кивает: глянь мол. Забрал у служки лампу, глянул — провод у лампы обуглился и на тряпичной обмотке болтается.
— Мадам, у вас тут короткое замыкание было, поэтому не работает.
— Словесы давай не разводи! Сделай мнедлинным, замыкание это, чтоб работало! И побыстрее давай, мастер!
Хмыкнул. «Длинное замыкание» звучит… Но уже «мастер»! Открутил провод, взял поданный девчушкой новый. Присобачил. Подсоединил к розетке. Включил. Светит. Куда ж денется.
Тетка пыхтеть перестала, лампу служке всучила. Типа не отдаст. Интересуется, откуда у Савелия такой новый мастер появился. Расту — уже второй раз мастер! Сама ж на меня глазками щёлк-щёлк. И двумя сотнями кило колых!
Дед же гоголем расхаживать стал, грудь выгнул, надулся.
— Вот с заграницы выписал! Будет мне помощником, работы несложные делать.
Молчу, охреневаю я от него. Наглая морда. Безумно наглая. Тётка же подтрунивает, что, поди, это он на подхвате будет. Я-то вон лампу всделал, а он оставлял на ремонт, по седмице делал. Дед от наезда аж заикаться стал. Разухарился, руками замахал. Тётка ехидничает. Я молчу.
Ну дед и предложил, ехидно, то на меня, то на тетку поглядывая, кто быстрее лампы новые повесит. Утрет он меня. Умения мои проверить захотел, да собой похвастать. А мне всё меньше нравятся такие выкрутасы. Но согласился. Выбор-то небольшой: или «Да», или топай дальше.
Взяли по лампе. Савелий мне из-под стола какую-то старую достал, с жестяным отражателем, дешевую. Себе из коробки с полки взял. Девчушка табуреты притащила из-за прилавка.
Начали. Дедок шустриком в свой угол поскакал, а я на прилавке с лампой разложился. Пока тряс — провода и плафон отвалились. Вот гнилой дедок…
Но сложного вроде ничего: и цепь собрал, и плафон прикрутил, и провода соединил, несмотря на тряпки вместо изоляции. Ни винила, ни резины еще, видимо, не водится. Провода и по комнате на штыречках под потолком на фарфоровые изоляторы посажены. Повыше, чтоб ненароком не зацепить. И киперкой обмотаны. Жуть, а не электрика! Или это дед такой зажмотистый?