Каморра
Шрифт:
– Да, я поставила миску.
Флавио выругался про себя. Кошмар какой-то!
– Вы знаете мертвую девушку?
– Я уборщица, а не полицейский.
– Вы оставили миску, – снова вмешался карабинер. – Хотели защитить убитую. Почему?
– Я не сделала ничего плохого. Девочка была мертва.
– Что вы увидели на масле?
– Ведьму. Поэтому я помолилась.
– От какой ведьмы вы хотели защитить девушку? Кто желал ей зла?
– Я ничего не сделала.
– Возможно вы что-то видели, что может нам помочь.
– Я ничего не видела.
–
– Мне 82 года. Вы хотите меня напугать? Никто не должен умирать молодым. Поэтому я хотела помочь этой девочке.
– Чтобы ей помочь надо найти убийцу.
– Сейчас. – Старуха долго рылась в своей огромной сумке, шуршала и гремела, наконец вынула маленькую дамскую сумочку. – Ищите, это лучше, чем забирать старых женщин в участок, красавчик!
Она плюнула на пол и пошла, волоча за собой сумку на колесах.
– На вашем месте я бы неделю носил рубашку наизнанку, – фыркнул один из карабинеров.
– Не понял?
– Когда соседка сказала, что я милый мальчик, тетя заставила меня ходить в рубашке наизнанку, чтобы сглаз не тронул меня. А она назвала вас красавчиком.
– Я надеюсь, ты шутишь? – Флавио поклялся, что как только вернется на станцию, напишет заявление о переводе. Хоть куда, только прочь из этого города!
В сумке оказалась губная помада, мобильный телефон, студенческий билет на имя Бритты Эрикссон, 28 лет.
– Ну, хотя бы знаем, кто она.
– Разойдитесь! – карабинеры разгоняли вновь собравшуюся толпу.
– Это общественная улица, стоим, где хотим! – Прошипел кто-то
– Интересно, как убийца проник в запертую церковь? – спросил капитан.
– Замок обычный, очень старый, его легко открыть. Думаете, это убийца зажег свечи?
– Не знаю, это вы специалист по местным суевериям, вам видней, – пробурчал Флавио.
***
Оказалось, что девушка жила недалеко, на виа Тарзия. Карабинеры решили прогуляться пешком.
Белье висело поперек узких улочек словно праздничные гирлянды, натянутые между жилыми домами. Народ не стесняясь сушил огромные лифчики (Флавио испугался, представив, для какой груди они предназначались), панталоны, брюки и рубашки. У двери подъезда – крошечная сушилка с разложенными на ней детскими вещами: пинетками ползунками.
Наконец мимо магазинчиков и лавок они вышли в переулок, заставленный прилавками букинистов и продавцов виниловых пластинок, затем через высокую арку на площадь Данте. В двух шагах находился искомый переулок.
На лестничной площадке 7 этажа дверь была открыта, возле нее стояла женщина с лохматым терьером на поводке, вытирала заплаканные глаза.
– Вы квартирная хозяйка?
– Да. Меня зовут Лучия ди Мартино. Ваши сотрудники мне уже позвонили. Мне сказали… бедная девочка!
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Можно войти?
Женщина посторонилась.
Крупная женщина с большими руками, чуть за 70, Лучия удивила черными как вороново крыло волосами без малейшей седины. Над верхней
– Бритта ночевала дома?
– Она была здесь вчера вечером. Сказала, что много работы, готовится к зачету. Отказалась ужинать, выглядела уставшей. А потом я услышала, как щелкнул замок. Не знаю, куда она пошла на ночь глядя.
– Какой она была?
– Жизнерадостной, энергичной. Не то что мы. Любила Неаполь, изучала город, я бы сказала, она знала его лучше чем я! Хотите посмотреть ее комнату?
Карабинеры прошли по темному коридору. Дверь в комнату была открыта, полотенца брошены на не заправленную кровать.
Простая обстановка, белые стены, маленький столик. В шкафу дорогая одежда – Гуччи, Прада. Почему шведская девушка жила здесь, снимала маленькую комнату, если так одевалась?
– К ней приходили мужчины?
– Да, и даже оставались ночевать. А к утру тихонько уходили, но я же все слышала. Но немного, двое или трое.
– И все ночевали?
– Нет, кто-то один.
– Вы его знаете?
– Я даже не знаю, как его зовут. И не видела толком. Я была не против, дело молодое.
– Ничего особенного не замечали в последнее время?
– Даже не знаю, как сказать… однажды я случайно увидела ее на улице. Она забирала деньги из ящика для пожертвований.
– Как она его открыла?
– У нее был ключ.
– Вы спросили ее?
– Нет. Она сама пришла ко мне следующим вечером и сказала, что нашла подработку. Собирает деньги для храмов.
– Но это же работа мелких банд.– включился тот же карабинер, что рассказывал про рубашку наизнанку.
– Она и сказала, что работает на семью Палумбо.
– Иностранка, девушка? Такого не бывает.
– Она сказала, что мать больна и она нуждается в этой работе. Вы человек со стороны, да? – повернулась Лучия к капитану. – Обычно даже Каморра не решалась совершать преступления возле святынь, под взором святых или Мадонны и Иисуса. В прежние времена только воры протягивали веревки через темные переулки, чтобы ночью сбить людей с толку и ограбить их. Монах-доминиканец убедил короля дать деньги на масляные лампы, но воры их уничтожили. Поэтому король распорядился установить перед статуями святых благодарственные свечи. Люди любили святыни. Но теперь Каморра взяла верх, и святыни стали еще одним бизнесом, вроде лотереи.
– Совместное предприятие Каморры и Ватикана, – хихикнул карабинер, но синьора взглянула на него с укором.
Распрощавшись с Лучией, карабинеры вышли во внутренний двор.
Капитан остановился поговорить с привратником. Двери старинного палаццо в самом центре Неаполя запирались на ночь, у жильцов были свои ключи. Утром, заступая на свой пост, привратник отпирал дверь и бдил на своем посту до самого вечера.
– Хорошая девочка, хоть и иностранка, всегда здоровалась, спрашивала, как дела. Как и другая, с которой они вчера пили кофе. Блондинка! – Мечтательно произнес старый привратник и сдвинул кепку на затылок, почесал лоб. – Она мне кофе принесла, представляете?