Камушек на ладони. Латышская женская проза
Шрифт:
В то утро, когда Юритис уходил в сторону моря, никому и в голову не пришло, что он уходит навсегда. Вообще, воспоминания всех очевидцев об этом моменте туманны и противоречивы. Естественно — столь раннее утро после столь длинной ночи.
Однако я могу себе представить монументальную фигуру Юритиса на фоне алеющего неба, с поднятой рукой и сверкающим нимбом над головой, но это всего лишь мои фантазии.
Из черновика:
«Тебе я могу сказать, что детство свое я основательно забыл, да так, что временами начинаю даже сомневаться, было ли оно у меня вообще. Если поразмыслить, я всегда видел взрослые сны».
Бабушка Юритиса рассказывала, что рос он очень нервным мальчиком. Возможно, на его психику подействовала ранняя смерть матери или то, что у него никогда не было отца. Он многого боялся — темноты, призраков, атомной войны и электричества, железной дороги и теней.
Ночью его часто мучили кошмары, и тогда он кричал. И все же, когда он вырос, все это прошло, и однажды он сказал, что совсем не трудно заставить себя видеть сны со счастливым концом.
На похоронах Юритиса Карен была в ярко-желтом платье с огромными черными горошинами, на шее ярко-красный шарфик. Кому-то из дальних родственников Юритиса на поминках она рассказала, что она дочь знаменитого испанского художника и трагически погибшей латышской пианистки.
— А художника звали не Пикассо? — спросил родственник.
Карен надулась.
Из черновика:
«…Может быть, когда-нибудь я тебя с ней познакомлю. О Карен могу сказать не много хорошего». [12]
12
Тут автор, вероятно, по причине присущего ей легкомыслия, цитирует отрывок письма не целиком. В оригинале он звучит так: «…много хорошего. Но есть у нее два качества, которые меня привлекают, — артистичность и фантазия, которую многие ошибочно называют ложью. Быт наш от этого не легче, но надо уметь признавать достоинства».
Сны по сю пору остаются неразрешимой загадкой. Никто еще не доказал их нереальность. Переселение душ? Просто вольное скитание души, можно сказать, бродяжничество? Юритис называл это явление не столь банально. «Сны — это мое творчество», — признался он в одном из черновиков. И еще: «Талант видеть сны можно взрастить так же, как любой другой талант».
Из черновика:
«…пришел в себя сидя на кровати, от волнения весь взмок, задыхался. В ушах все еще звучал этот голос, и я в деталях помню великолепный и жуткий конец сна.
Будто бы я нахожусь в космическом корабле. Невидимые, но я их ощущаю, вокруг меня копошатся еще какие-то существа. Все мы пребываем в состоянии напряженного ожидания, знаем, что вот-вот что-то должно произойти. Я нажал на желтую кнопку на сложной панели перед мной, и, повинуясь этому импульсу, блок огромных размеров медленно закрыл вход в корабль. Как только он мягко, бесшумно встал на свое место, на корабль обрушилась чудовищная стена воды, — но мы были в безопасности. Когда вода стекла, сквозь иллюминатор корабля я увидел огромную пустынную равнину без конца и края. Песок был красным, небо ярко-оранжевым, а на фоне пылающего неба высилась искореженная взрывом черная ракета, излучающая синий волнообразный свет. Понятно, что настоящий атомный взрыв выглядит совершенно иначе, однако я знал — это атомная катастрофа. Внезапно наш корабль начал медленно удаляться, вначале по окружности, если принять за центр терпевшую аварию ракету. Это было прощание, круг почета. Я сидел у окна и испытывал одновременно ужас и невыразимое щемящее чувство, и состояние неестественного подъема. В жизни, пожалуй, эти чувства никому испытать не удается. И тогда вдруг прозвучал этот голос, он заполнил пространство, хотя и был тихим, он все еще звучал в моей комнате, когда я проснулся, и я слово в слово записал сказанное им:
„…и тысячи, миллионы лет Богу придется отогревать эту землю, этот уголок земли, и мысли умерших должны превратиться в кристаллическую пыль, чтобы снова здесь могла зародиться жизнь… То, что вы называете временем, всего лишь миг — слишком краткий, чтобы его измерить. Время начнется тогда, когда вас уже не будет“.
Нет, я не могу описать, что почувствовал в этот момент.
Я был избранным.
Я отправляюсь туда, где Время не имеет границ».
Карен:
Чего отпираться? Юрис меня любил, очень. Хотя и не имел обыкновения открыто выражать свои чувства, может быть, поэтому вы и не замечали… Целый год он меня обхаживал, пока я не согласилась связать с ним свою жизнь. С моей стороны это была просто жалость. О, не для такой жизни я была рождена! Недаром мамочка-покойница сказала мне перед смертью: «Ты, дитя, все свои способности унаследовала от меня, не растрать их!» Что поделаешь, такова уж, видно, моя судьба. И мое доброе сердце.
Ну, что у меня осталось?
Воспоминания о снах.
Может, действительно махнуть на все рукой и уехать к бабушке в Гамбург?
Вероятно, образ матери снова начал преследовать Юритиса, когда он сблизился с Карен. Вот, наконец, женщина, вообразил бедняжка, — хрупкое существо, как бы неосторожным словом не причинить ей боль. К тому же появление Карен почти совпало со смертью бабушки, когда Юритис, очевидно, почувствовал себя совсем одиноким. Да, что внезапно бабушки не стало, так потрясло Юритиса, что он в некоторой степени утратил бдительность и способность действовать.
Все, что рассказывает Карен о годе ухаживания, сущие глупости, чтобы не сказать — ложь. Все происходило намного банальней — после какой-то вечеринки на работе она скользнула к Юритису в постель и уже не уходила. Вот и все.
Конечно, конечно, не мне судить, какие чувства испытывал Юритис к Карен. Говорят, Карен заботилась о нем не хуже покойной бабушки, но в отличие от этой чистой души требовала внимания и к себе. Она что, предугадала, что в этом внешне столь непривлекательном толстяке таится глубокая и чуткая душа?
Как уже говорилось, атомные сны Юритис стал видеть примерно лет в пятнадцать. Именно в это время к нему пришли и эротические сны. Ужас внушали толстому мальчику как те, так и другие. Иногда эротические сюжеты разворачивались на фоне атомной войны.
Юритис и раньше часто видел сны, но только сейчас стал обращать на них особое внимание. Он заметил, что часто видит сны в стихах. Однажды, например, ему приснилась целая опера на русском языке, в ней участвовали богатыри и девицы, солисты исполняли арии, в массовых сценах грохотал хор, все тексты были зарифмованы. Проснувшись, Юритис еще смог спеть несколько куплетов, но не записал их и вскоре забыл.
Что такое сны? Откуда они берутся? Кто заранее нашептывает слова? Кто эти незнакомые люди, населяющие его сны? Лежа в кровати при красном свете ночника, толстый мальчик погружался в томительные мечты, его переполняли предчувствия великих открытий. Бабушка вязала у себя в комнате, и мальчик вслушивался в ее прерывистое дыхание.
Может ли быть реальность страшнее сна?
Или во всем царит равновесие — и то, что пережил во сне, никогда не придется испытать в жизни?
И вообще, что такое эта реальность?
Книги и школа учили, что человек сам лепит свою судьбу. Решив однажды, что жизнь во сне столь же подлинна, как «реальная», и что именно эту «реальную» изменить он не в силах, Юритис, сначала инстинктивно, но с течением времени намеренно стал жить снами.
Можно сказать, для Юритиса началась новая жизнь. И новая жизнь совершенно не пересекалась с жизнью одноклассников, учителей, девчонок-гордячек. И даже бабушки.
Вначале Юрис тренировался в двух направлениях. Первое и самое простое — осмысление снов, или, как писал он сам, — «записывание». Тут главное было вовремя проснуться и суметь сконцентрироваться на виденном. Второе направление было гораздо сложнее — создание снов, их формирование, для начала — по меньшей мере — сознательное на них воздействие.