Камышовые странники
Шрифт:
– Да, пожалуй, я к дедушке Кожемурату заеду, - ответил Дед Мороз, поспешно отступая к двери, не ответив как следует на вопросы мальчика...
– Куда же ты глядел?
– с укоризной сказал Егор вошедшему отцу. Деда Мороза проворонил! Эх ты... А еще на кабанов охотился. Хорошо, что я не пошел с тобой на крышу...
– От незадача!
– ответил отец и принялся старательно оглаживать бороду и усы.
Егор стал показывать подарки.
Отец вынул из колчана стрелу, потрогал ее острое жестяное жало и предупредил строго:
– В кур и собак не целиться! С луком играй только в тугае или на барханах. Иначе на следующий год Дед Мороз не придет. И вообще, никакой елки не будет,
– Не-е-е, пап, я на фазанов буду охотиться.
– На фазанов можно, - согласился отец, тщательно рассматривая подарки, делая вид, что впервые видит такое ружье: ствол полый и даже "замок" есть - приспособление для выталкивания пули.
Отец отвел затвор, вложил в "казенник" пулю, вынутую из патронташика, которым Егор уже успел перепоясаться. Нажал на крючок. Хлопнул выстрел, и пуля, пролетев обе половины хаты, гулко ударила в глиняную стену.
– Молодец Ахмет-Кожа, на все руки мастер. Хоть колесо сработать, хоть забаву ребенку смастерить, - вдруг ни с того ни с сего Харитон вспомнил своего приятеля - известного гуляевского кузнеца. И добавил: - И в хате не стреляй, а то стены поколупаешь и стекло разобьешь. Только во дворе. А из лука - в тугае или в степи...
Мальчик кивнул головой. Конечно же, он будет охотиться в тугае. Где фазаны и зайцы. И еще он подумал, что если бы отец не прозевал Деда Мороза, то он, верно, тоже получил бы подарок. Может, у отца было бы новое ружье. Давно пора заменить расшатанный, проволокой скрученный "мултык"*.
За окном тишь, снег, мороз. Вздыхает верблюд. Спят собаки, свернувшись калачиком в нишах стога сена, прикрыв хвостами свои чуткие носы. А в теплой избе, истомленной встречами и впечатлениями, засыпает Егор, самый счастливый муюнкумец.
НА ПЕРЕЕЗДЕ
...Вода на перекате пенилась и клокотала. В глубокой бездонной яме, где обитает ужасный Сом-Лака, медленно и торжественно кружили черные воронки водоворотов.
На середине речки бык, выпучив глаза и тяжело дыша, пошел вплавь, а телега, подталкивая его, катилась по инерции. Вода хлестала поверх телеги, вырывала клочья соломы, вспучивала брезент, которым были закрыты пожитки.
Вот уж что-то унесло из одежды! Вот наперегонки с пучками соломы уплывает ружье!
Родители стояли по пояс в воде и ничего не могли поделать. Мать держала Егора на руках. Отец же понукал быка, старался вывести его на отмель еще до того, как телега потеряет разгон. Не дай бог телега остановится! Бык сразу же утонет, он ведь под ярмом. А гибель быка-кормильца - большое несчастье.
Егор хорошо запомнил тот день, когда они переправлялись на правый берег узека. И черные воронки запомнил, и телегу, погружающуюся в быстрину, и зловещее клокотанье воды. И то, как уплывало ружье вместе с пучками соломы. Прекрасное ружье, с полым стволом и упругим пружинным "замком" - подарок Деда Мороза...
Теперь как будто переезд обмелел. Но течение тут сильное. На перекатах всегда ведь стремнина. Зато отец считает, что переезд - самое безопасное место.
"Все же страшновато на этом переезде", - думает Егор, но молчит. Лучше помалкивать. А то вдруг отец передумает. И тогда жди следующего года. Если отец что-нибудь откладывает, то надолго. А ему так хочется научиться плавать!
На Кукуе, где зимовище, он из воды не выходил. Целыми днями плескался в старом арыке, который был проложен неизвестно когда. Наверно, еще во времена хорезмского царства. Арык неглубокий, на дне золотистые песчинки поблескивают, и огненно-красные водяные божьи коровки плавают, не больше дробинок. Вода, попадающая сюда с чуйских узеков, хорошо прогревается. Барахтаться
Нынче Егор не сплавляет по воде миски, не проказничает. Он во всем помогает старшим: солит распластанную рыбу, ходит в степь за кизяком. Да и то - большой уже, скоро в школу, осталось каких-то года полтора.
А если Егор управляется с делами быстро, то его отпускают в степь поиграть. И тогда он катает по набитым извилистым тропинкам звонко-певучие обручи, изображая езду на машине. Или же берет лук и открывает охоту.
Больше всего он любит охоту. Лук ему тоже Дед Мороз подарил, вместе с колчаном. Стрелы колчана совсем как настоящие: из тонких камышовых тростинок, с острыми как шило наконечниками. Они летят далеко-далеко. Иногда пустишь стрелу - и не найти. Только вот стрелы почему-то никогда не летят прямо, виляют. Но это не имеет никакого значения - то, что стрела влетает в куст, а фазана (или зайца) уж и след простыл. Взлетит из-под ног фазан, роняя перья, как жар горящие, - Егор стреляет. Выскочит с шумом заяц-толай из тамариска* - стреляет. Выходит, без дичи на становище никогда не возвращался.
Приходит и говорит братьям: столько-то фазанов и столько-то зайцев. И ему верят. Знают, что Егор ничего понапрасну не станет делать: ни слов говорить, ни стрелами просто так, из баловства, по сторонам прыскать. Нет, этого за ним не водится. Да и сами братья ведь тоже не будут палить из ружей куда попало. Они охотятся только осенью и зимой, когда сезон на утку и кабана.
Правда, как-то раз братка Володя взял ружье и застрелил водяного ужика, укравшего небольшого язька из кучи свежей рыбы. Отец как узнал об этом (его тогда на становище не было), так сразу же отправил братку Володю к очагу свинец и дробь катать. Наказание - хуже не придумаешь. Даже под лопасиком и то нет спасения от жары, а возле огня - и вовсе ад сущий. Мать замолвила было словечко за братку Володю, но отец остался на своем. Значит, чтоб впредь неповадно было. Ружье ведь не игрушка. С ружья кормились, и поэтому промысловик Харитон терпеть не мог баловства.
Старшие, пластая рыбу, с интересом расспрашивали про охоту, похваливали Егора. Советовали, где лучше скрадывать зайца, подсказывали места, удобные для засидки.
События, о которых здесь рассказывается, происходили в те времена, когда воду казахстанских рек еще не разбирали на орошение всю до капли, и они, эти реки, свободно разливались по лесовым и песчаным равнинам, образуя многочисленные озера и проточки-узеки. Прибрежные заросли трещали, проламываемые зверьем, и над водами носились утки, гуси и лебеди. Многие русские казахстанцы в те годы занимались исключительно промыслом. И нет в том ничего удивительного, что родители и старшие поощряли "охотничьи" игры. А как же, ведь промысел - дело трудное. Меткость, умение бесшумно скрадывать зверя и птицу надо развивать с раннего детства.
Однако большую часть времени Егор, как уже говорилось раньше, помогал старшим. Собирал в мешок коровьи "лепехи" и таскал их на становище к очагу. А потом опять отправлялся в степь за кизяком. В казане то еда варится, то рыбий жир вытапливается. В очаге почти целый день огонь. Сколько ни принесешь - к концу дня ничего не остается. Неглубокая ямка под казаном. Но эта черная пасть ненасытна. Кизяк туда как в прорву проваливается.
Солить рыбу несравненно легче, чем собирать кизяк. За топкой ведь надо в степь ходить - почти целый день торчи на солнце! Недаром же Егорова макушка как та прошлогодняя лепеха - добела вылиняла. А тут бросают язей и сазанов, распластанных по хребтине, а ты, знай, посыпай их солью. Это гораздо легче, чем кизяк собирать. Сиди себе в тенечке да набивай в жабры соль.