Канал имени Москвы
Шрифт:
— Всё не успокоишься? — процедила Раз-Два-Сникерс.
Те, кто собрались у своей поверженной королевы, находились в прострации. Некоторые сонно поглядывали на неё. Лишь одна из них, как и секундами ранее её королева, отозвалась тусклым свечением, прореагировав на незваную гостью расплывчатыми и довольно неубедительными чертами крупной светловолосой женщины.
«Ты будешь следующей, — подумала Раз-Два-Сникерс. — Следующей королевой. А может, и нет, вы хитрые твари».
Наверное, стоило бы её прикончить и выиграть время, прежде чем они снова очухаются. В сумке для патронов у Раз-Два-Сникерс лежали серебряные пули, но их было совсем немного, и она не могла рисковать. Что-то ей подсказывало,
Ей стоило поспешить. Она не знает, почему Хардов решился на такой странный и чудовищно опасный шаг, как обходить Тёмные шлюзы посуху. Догадки были разные, Шатун о чём только не болтал во сне, но наверняка она не знала. Однако когда встала дилемма: следовать ли дальше за лодкой по каналу или идти за Хардовым, она не сомневалась ни минуты.
Впервые со времён своего падения Икша полностью очистилась от тумана. Хардов никогда бы не пошёл туда без достаточных оснований или крайней нужды. В его выборе скрывалось что-то очень важное, возможно, и скорее всего, страшное, но тень этого выбора касалась и её, Раз-Два-Сникерс. И во всём происходящем она, как никогда остро, чувствовала отзвук своей собственной судьбы.
Вскоре Раз-Два-Сникерс покинула место гибели королевы-оборотня. Она шла по свежим следам, оставленным Хардовым и девчонкой, и со страхом поглядывала на берег канала, обложенный чёрной мглой. Некоторое время назад её разрезал яркий свет, а потом, сильно приглушённые туманом, зазвучали выстрелы. Раз-Два-Сникерс прекрасно понимала, что это значит: Шатун ищет Хардова в лодке, но там его нет, и в дело вступили гиды. Сейчас вспышка повторилась. Преодолевая отчаянный страх, она заставила себя идти дальше.
Вспомнила, как Колюня-Волнорез, бледный и липкий от кошмарной перспективы, всё же предложил ей идти в Икшу вместе. Бедный верный Колюня — её маленький козырь. И она оставила Волнореза, к огромному его облегчению, на самой высокой точке линии застав на земляном валу, сказав:
— Ну вот, Колюня, и пришло тебе время прикрыть мой зад. — Помолчала, кивнула и добавила: — мой и Шатуна.
Это было неправдой. Её козырь предназначался для неё самой. Только и против Шатуна она действовать не хотела. Человек, с которым она делила постель, окончательно встал между нею и её судьбой. Но она странным образом всё ещё любила его. Может, это было лишь воспоминание, тоска по тому несбывшемуся, что сулило столько самых радужных обещаний, а вышло вот так. Может, она любила то, что они потеряли, а может, само это воспоминание, только теперь всё это не имело значения.
Нет более глупого занятия, чем жалеть о прошлом.
Раз-Два-Сникерс остановилась на перекрёстке: разрушенная улица спускалась к каналу, но следы вели дальше, отворачивая в сторону. Обходной путь, который выбрал Хардов, лежал через церквушку с высокой колокольней на другом конце города. Зачем? Вроде бы выше звонницы туман никогда не поднимался, и если что, там можно было бы отсидеться. Но… зачем ему отсиживаться? По крайней мере, — она задумчиво вздохнула, — там была хорошая позиция, просматривались оба Тёмных шлюза, да и весь город лежал как на ладони.
У Раз-Два-Сникерс дёрнулась щека. Туман, что стоял на берегу, в конце улицы стал ближе. Придвинулся. Ноги тут же словно прилипли к тропинке. Она обернулась — до линии застав было не так далеко, и она ещё успевала вернуться. Но она пошла вперёд.
«Что ты делаешь?» — спросила себя. У тех, на канале, хоть есть несколько скремлинов, которыми они только что, судя по всему, успешно воспользовались, у Хардова его ворон, а ей рассчитывать не на кого.
Раз-Два-Сникерс глядела на слегка примятую траву. Следы рассказали ей о многом. Размашистые шаги Хардова и с трудом поспевающей за ним девчонки (зачем ты тащишь её за собой?) не вели теперь к колокольне. Они тоже очень спешили, и Хардов решил срезать, направившись прямо к каналу, но и не слишком отклоняясь, чтобы… в случае чего успеть к звоннице? Но почему?
— По какой-то причине ты больше не можешь рассчитывать на своего ворона, — бесцветно произнесла Раз-Два-Сникерс.
Мунира могло сильно потрепать, пока они слонялись по ночному каналу, он мог выдохнуться, со скремлинами иногда случается такое, или… Или ты считаешь, что Шатун сейчас очень силён?
Задумчивые глаза Раз-Два-Сникерс мрачно блеснули. У неё имелась возможность остановить Шатуна. Это был её маленький козырь. Но тогда, оставленный управляющей им волей, Икшу снова наполнит туман (Шатун слишком много болтал во сне), хищная и теперь уже неконтролируемая мгла. И Раз-Два-Сникерс не знала, какое из зол хуже. Равнодушный и всеядный туман не станет искать Хардова, Учителя или кого-то ещё, он лишится адресности и просто будет убивать всё без разбора. Выбирать придётся из двух зол, придётся в любом случае, но пока этот момент не наступил.
Раз-Два-Сникерс подняла голову и посмотрела на колокольню. За ней склон высокого холма, и оттуда через Дмитровский тракт до шестого шлюза рукой подать. И прощай, Тёмные шлюзы! Только колокольня была дальше, намного дальше, чем линия застав.
Наверное, всё ещё не поздно было вернуться. Вместо этого она максимально ускорила шаг. И снова посмотрела на берег канала. Туман ещё приблизился. Теперь он полз настолько быстро, что стало возможным различить его движение. Вне всякого сомнения, мгла возвращалась обратно в город. Раз-Два-Сникерс побежала.
19
«Не волнуйся: мы с тобой одно».
Это были даже не слова. В отличие от Фёдора, Ева не слышала внутри себя никаких голосов. Словно эту мысль кто-то целиком и компактно вложил ей прямо в голову.
«Мы не тронем тебя. Отдай нам только мужчину».
Ева испуганно оглянулась. Город казался вымершим. Хоть туман и ушёл, но утреннее солнце не успело отогреть поражённые им улицы, во влажном липком мареве тяжело дышалось. Стояла полная, какая-то сонная тишина. Лишь с канала долетали приглушённые, как будто до них было намного дальше, звуки выстрелов, и во мгле, тёмной вдоль русла, пару раз ярко вспыхнуло. Кто ж тогда обращался к ней? Ева посмотрела на Хардова и убедилась что тот ничего не слышал. Они уже несколько минут находились на перепутье, вдруг прервав свою бешеную гонку; Хардов молчал, всё более тревожно вглядывался то в берег канала, то, напротив, в другую сторону, где справа от них стояли церквушка с колокольней.
Улица, по которой они пришли, наверное, когда-то была городской окраиной, прямо сквозь мостовую проросли деревья. Ева любила деревья, что были в Дубне, сосны, раскидистый ясень над Волгой, где каждую весну вили гнёзда сойки, и ещё не так давно, всего несколько лет назад она с ними разговаривала и думала тогда, что они ей отвечают. Только здесь деревья были другими. Как и весь город, их пропитала враждебность. В них словно таилось злобное ожидание, пока ещё сонное, но сейчас оно пробуждалось. Потому что… туман стал медленно возвращаться? Или ей только кажется? Ева смотрела на неподвижные тени деревьев и не могла отделаться от чувства, что это с ней разговаривал сам город, вовсе не вымерший, но ставший другим. Здесь теперь поселилось что-то очень плохое, и это оно разлепляло свои сонные глаза.