Канал имени Москвы
Шрифт:
— Давно хотела тебе сказать — ты отличная девчонка! И просто молодец. Ты спасла нас всех! Запомни, мы всё ещё живы только благодаря тебе. Береги этих тупых мальчиков, — усмехнулась, — честно говоря, они часто в этом нуждаются.
Недоумение мелькнуло во взгляде Евы, и Раз-Два-Сникерс тут же ей по-свойски подмигнула:
— Но знаешь, сестрёнка, чем чёрт не шутит, может, ещё свидимся? — А потом серьёзно добавила: — Была рада познакомиться. А теперь забирай их, и бегите со всех ног.
— Послушай, я попытаюсь… — начал было Хардов.
— Уходите, пока не
Хардов покачал головой. Впервые посмотрел на неё как-то по-другому. Еле заметно благодарно кивнул.
— Я… — крепче перехватил Фёдора. — Я обязательно вернусь за тобой.
— Выживи, Хардов, — сплюнула она.
— Я обязательно вытащу тебя. Обещаю. Так или иначе вытащу.
— Бегите, а то и вправду передумаю. — Она резко развернулась и увидела, как приблизился туман. — Беги, чёртов болтун!
Широко расставила ноги, положила правую руку на ракетницу. Обратила внимание на пока чистый проулок по задним дворам между домами и поняла, что это тот самый короткий путь в звонницу. Она не стала оборачиваться, услышав за спиной тихое хардовское «Держись. Спасибо тебе», а затем их быстро удаляющиеся шаги. Лишь прошептала, глядя на надвигающийся туман:
— Бегите…
И только тогда поняла, насколько ей страшно.
33
Тихон стоял на носу лодки, пристально вглядывался вдаль на возвышенность, обложенную туманом, и пытался понять, что он увидел. Икшинское водохранилище казалось вымершим. Лодки пироговцев следовали за ними в отдалении какое-то время, но так и не решились атаковать. И без того слабый ветерок стих окончательно, парус пришлось свернуть, и теперь они шли на вёсельном ходу.
Эти вспышки невероятной силы, чем они были?
Свет скремлина настолько яркий, что видно даже отсюда? Тихон провёл рукой по подбородку. Хардов с Евой вынуждены были уйти в Икшу, возможно, им пришлось укрыться в колокольне, но… Хардов не мог. Зарок не позволял ему. Зарок ненарушаем и связан с возвращением Учителя. Только тот и только когда это возвращение состоится, когда он вновь окажется на мосту, где в предыдущий раз поджидала его смерть, сможет освободить Хардова от зарока. Тогда… что же?
Тихон снова поднял руку к подбородку, потёр указательным пальцем краешек рта. Тёмная неясность, плохое предчувствие пронзительным холодком кольнуло в грудь. Мунир принёс весть, что Хардов с Евой в Икше вдвоём. А с утра Мунир всё более беспокоен — что-то пошло плохо. Но стоит признать, что это мог быть только свет скремлина. Невероятно сильного скремлина. Даже хардовский Мунир…
— Кто это мог сделать? — вдруг сказал Тихон.
Это предчувствие навалилось сильней, повисло тяжестью в груди. Он вдруг подумал о невероятном, невозможном, таком же, как и яркость этого света. Хардов не мог нарушить зарок. Выходит…
— Фёдор и… Ева? — изумлённо прошептал Тихон.
И в этот момент надрывный мучительный крик, похожий на плач, вырвался из глотки Мунира. Тихон развернулся к ворону, с тревогой посмотрел на него, пытаясь успокоить, но когда Мунир закричал вновь, в ясных глазах Тихона мелькнул отсвет боли.
«Хардов в беде? — И теперь эта тяжесть в груди поднялась и застыла чем-то твёрдым, холодным и пустым, она уже не казалась только предчувствием. — Случилось что-то плохое?»
До шлюза № 6 оставалось меньше часа хода.
34
Дорога вниз оказалась скользкой, и Хардову пришлось отыскивать относительно сухие камни, ступая по ним, чтобы не упасть. Справа от них низину затянуло болотом, под которым повисла сероватая дымка. Там что-то хлюпнуло, будто скользнуло в жидкую грязь, и Хардов немедленно повёл туда стволом оружия — так же, как и недавно Фёдор, он держал свой ВСК в одной руке. Правда, автомат был заряжен серебряными пулями, потому что близкое присутствие оборотней становилось всё очевидней, и Хардову не хотелось тратить драгоценное серебро на какую-то тварь из болота, безмозглое порождение гнилостной тени, мутаций, проистекающих во влажном сумраке.
Склон вёл ниже уровня тракта, и Хардов решил пересечь его по траверсу, отклоняясь от болота. Рыхлый туман теперь лежал тенью по левую руку, со стороны Евы, но он был пустым. Просто дымка. То хищное, что, собственно, являлось сутью тумана, ушло. Видимо, Раз-Два-Сникерс удалось как-то отвлечь Шатуна, увести его за собой, и это дало им короткую передышку.
«Успейте добраться до Дмитровского тракта» — так она сказала? А потом она пустит ракету и останется ждать неизвестности. Будем надеяться, что сигнал сработает. А если уж совсем повезёт, то и оборотни очухаются не так скоро, всё же им прилично досталось. Но это если уж совсем повезёт.
Хардов быстро посмотрел на Еву, и у него сжалось сердце. Наверное, стоило подбодрить её, — Хардов подумал, что дважды сегодня должен быть благодарен Раз-Два-Сникерс, — но, скорее всего, она сейчас закрыта для любых слов. Она просто идёт, просто тащит Фёдора, как тягловая лошадка, но она на грани, всё больше отдаляется, погружается вглубь себя. В обломки катастрофы, которую только что пережила, и может уйти ещё дальше. И это очень плохо. Для Хардова сейчас главное — доставить её живой. Их обоих. Раны глубоки, но излечимы, если будет кого лечить. Но то, что происходит с Евой, очень плохо. Потому что дальше им, возможно, придётся идти вдвоём. Некоторую часть пути они будут одни. Еве предстояло позаботиться не только о себе, но и о Фёдоре. Хардов уже понял это. И она не имеет права на ошибку. Хардов должен не только дать ей окончательные инструкции, он обязан достучаться. Возможно, сейчас всё будет поставлено на Еву. Хардов не знал, сколько продлится их передышка. И может ли он позволить себе такую роскошь, как эмоциональное сопереживание. Но он решил попробовать.