Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Шрифт:
"Богородица" затянула псалом. Все подхватили, славя Всевышнего и Дух Святой, которые, согласно их вере, в ту минуту, находились вместе с ними под одной кровлей. Пропели множество других песнопений и наконец затянули "Христос воскресе". Пели стройно, увлеченно и благоговейно, все громче и громче, доводя себя до экстатического возбуждения.
Когда допели, учитель и сын Божий начал проповедь.
Квачи стоял в стороне и внимательно слушал Гришку. Он с трудом научился разбираться в его речениях, поскольку Распутин щедро оснащал их церковными словесами
Для начала Гришка напомнил братьям-корабельщикам заповеди учения.
Заповеди он толковал хитрословесно, иносказательно, особенно же напирал на ту, что касалась супружества и плотского греха.
— Дух во человецех кроток, плоть же, острупленная грехами, зла и люта, а посему лютую плоть должно пытать и умерщвлять. Супружество грех еси. Время и молитва духу Святому каждому подарит духовную супругу. Духовным супругам плотское соитие не вменяется во грех. Равно как и соитие с иными женами не зачтется во блуд, бо "таковая любовь лишь голубиное воркование"...
Затем Гришка припомнил хлыстовского Господа, сынов его, апостолов и мучеников. Под конец не забыл и о себе:
— Сподобился аз лицезреть небеса отверзтые и на них Дух Святый во славе, летящий яко голубь, и явился он мне и был мне голос свыше, и гласил: "Григорий, ты сын мой возлюбленный, в коем мое благоволение". И перенес меня тот дух в пустыню, и пребывал я там шесть раз по десять дней, и пытал меня искушениями многими и нечистой силой, и быша я там со зверьми, и ангелы служили мне. А питался акридами и диким медом...
Он припомнил множество греховных соблазнов, явленных дьяволом, дабы погубить его душу, и множество своих чудных деяний.
— Возведи окрест очи и виждь: близок День Страшного Суда, грядет Господь со славою. Истинно говорю вам: покайтесь и уверуйте! Приидите ко мне, мытари, и я буду пастырем вашим и просвящу зеницы темныя. И осешо вас Духом Святым, и исцелю от болезней, и повергну во прах нечистого, и укреплю души слабые. Матери, братья и сестры! Егда приидете в лоно мое, я соединю вас в любви, радости и ласке и дарую вам блаженство райское и радость небесную...
И после глубокого молчания окинул взглядом учеников своих, сидящих ошую и одесную, и рек:
— Братья и сестры! Возрадуйтесь, яко в чертогах Отца Небесного, ибо с вами пребывает сын Господа возлюбленный и Дух святый! Возлюбите друг друга, яко в раю, и воркуйте друг с другом, яко голуби, ибо истинно говорю вам: нет в братской любви блуда. Изыди от нас всяк нечистый, прокаженный и грешный духом!
— Изыди! Изыди! — в один голос откликнулись люди божии.
Святой Григорий вдруг преобразился, загорелся, воспрял: его преданный подмастерье и друг Квачи Квачантирадзе вспомнил, как вразумлял старец царя и молился за него, вспомнил также истовое покаяние святого, всмотрелся внимательней в его пылающие ланиты и горящие очи, вслушался в громоподобный голос и постиг, откуда проистекала беспримерная сила Григория, его безграничное влияние и все преодолевающая мощь.
Святой же вещал огненными
— Да будем мы сердце одно и плоть едина. Да будем петь и ликовать! Да восславим Господа Бога нашего! — и зычно, нараспев закончил.— Ал-ли-луй-я-а-а-а!
И поднялись люди божии.
И взяли друг друга за руки.
И пошли водить хороводы, яко братья с сестрами.
По одну руку от сына Божия шла в хороводе Елена, по другую — "богородица" Лохтина.
Слева от Квачи встала Таня, справа втиснулась пышногрудая, светловолосая особа.
Дружки Квачи тоже выбрали по плотненькой, нестарой сестре и вступили в хоровод.
Сперва двигались "в обхватку", степенно и неторопливо, и пение звучало размеренно. Постепенно распаляясь, убыстрилось.
Посреди хоровода несколько молодых мужчин и женщин волчком кружились на месте.
Перестроились "стенкой". Распались на части, все убыстряясь, взмахивая руками. Сходились "стенка на стенку" и расходились.
Порушили "стенку" и пошли "корабликом", как журавли друг за дружкой — быстрей и быстрей, жарче и жарче.
Наконец Гришка крикнул:
— Круговое! Круговое!
Отпустили друг друга и завертелись волчком, вздувая пузырем рубахи и платья. Лица раскраснелись, волосы разметались, пот катил градом. Почти в беспамятстве вихрем кружились на месте, мотая головами, нелепо взмахивая руками, и теперь уже не пели, а, задыхаясь, сипели какой-то бред, выкрикивали невнятные, непонятные слова.
Но вот один зашатался и рухнул, как подрубленный, за ним другой, третий, четвертый... Все чаще слышался мягкий звук грузного падения. Пол побелел от рубах и платьев. Те, кто выдержал сумасшедший вихрь, топтались среди лежащих и, вместо пения, хрипели и задыхались; упавшие лежали точно покойники в саванах и, пронзенные мистическим озарением, пророчествовали.
— Я есмь голубица небесная! — бормотала "богородица" Лохтина.— Святый отче, великий чудотворче, пресладкий и всещедрый, без сил лежу, пораженная огнем сердечной молитвы. Протяни мне руку свою и избавь от нечистого...
— Христос! Ты брат мой! Приди и утверди в душе моей любовь братскую, ласку небесную и блаженство райское. Приди, брат мой, приди! —лепетала Таня, протягивая руки к Квачи.
А он осторожно перемещался туда, где лежала отмеченная им светловолосая пышка. Добравшись до намеченной цели, подмигнул Седраку; Седрак сразу же рухнул возле Тани. Вихрь погасил последнюю лампаду, и тут же Квачи улегся там, куда его так влекло.
И наступила тьма кромешная и мрак непроглядный.
И узрели братья и сестрии, отцы и матери небеса отверстые и Дух Божий, несущийся по нему, яко голубь. И восторжествовала в той горнице Сионской любовь братская, ласка небесная, радость родительская и блаженство райское.
И прежде, чем наступил рассвет и восстало светило, слышались из той горницы воркование голубиное, пение ангельское, вой и рычание звериное, крики и вопли обезьяньи и скулеж, и стон, и визг бесов, коих истово изгоняли из страждующих.