Канарский грипп
Шрифт:
— Вон они, видите? — Доктор протянул руку, а сам оглянулся. — Светлое пятнышко…
Инга сжалась, пряча орудие за спину.
— А вон и спутник там, около них, — прошептала она. — Видите?
— Где?
Белая шапочка доктора тоже превратилась в какое-то неопределенное небесное светило.
Инга размахнулась — «Господи, только не убить!» — удар вышел глухой, но с отдачей.
Доктор вздрогнул, будто хотел подпрыгнуть, и подкошенно рухнул.
— Извините, Игорь. — Губы Инги онемели, да и язык у нее почти онемел.
Она тихо положила
Потом она быстро надела на доктора свою шапочку, теплую, вязаную, — и распростилась с ним, покинув его на том месте, откуда на звезды смотреть было лучше всего.
Теперь оставалось только действовать.
Инга чувствовала, что на самом деле действует не она, а кто-то решительный, опытный, всезнающий, готовый спасти, руководит ею изнутри.
Она подобралась к одному из окон флигеля, потянула снизу за раму. По всей видимости, все окна на этой стороне дома были забиты. Однако у одного из стекол оказался отбитым край. Инга взялась за него пальцами, попыталась раскачать стекло и вдруг почувствовала резкую боль — обрезалась! «Господи, помоги!» — со слезами взмолилась она и, вся прижавшись к стеклу, надавила на него локтями. Тонкая поверхность хрустнула, и Инга попыталась удержать осколки, чтобы они не зазвенели под ногами.
Во флигеле было черно. Оттуда запахло известкой и загнившей древесиной.
Инга протянула в черноту руки, взялась за край шершавого подоконника и подтянулась. Рост метр восемьдесят два пригодился ей вновь.
И вот она вся очутилась в шершавой, хрустящей под ногами черноте.
Но чернота не напугала ее. Она знала, помнила, где, в какой стороне, находится ее цель. Она повернулась куда надо, протянула руки, сделала несколько шагов — и коснулась пальцами гладкой мраморной поверхности.
Это был камин!
— Господи, помоги! — прошептала она и протянула руку в самую густую черноту, потрогала кладку на левой стороне каминной пещеры, а над кладкой — щелку в ширину кисти.
Она в этот момент даже могла назвать по имени человека, который сделал это и который то ли задумал какую-то игру для себя и своих потомков, то ли хотел куда-то спрятаться, как она теперь. Теофил Риттер. Она знала по имени, кого благодарить.
Кто-то подсказал ей снять с себя куртку, вывернуть ее наизнанку и надеть заново.
Сделав, как было приказано, она с изяществом, никем в этой темноте не оцененным, протиснулась в глубь камина.
Она навалилась на кладку, чуть дыша и заставляя себя не плакать. И ей удалось раскачать старое маскировочное препятствие. Кладка поддалась — и гулко загрохотала в какую-то бездну. Инга знала, помнила: лестница, ступени, не очень глубоко… Главное — не спешить, не сорваться вниз.
Она уперлась спиной в одну стену, а руками — в другую и стала потихоньку спускаться. Она ничего не видела, но все помнила — в другой жизни, в другом детстве она неоднократно без всякого
Она испугалась только воды на самом дне. Вода захлюпала под ногами, но оказалось, что она покрывала дно очень тонким слоем.
И тогда Инга двинулась дальше, начав для спокойствия считать шаги. Тех, детских, когда-то насчитывалось ровно шестьсот. Потом — такая же лестница, подъем, железная решетка, покрытая досками и тонкой мраморной плиткой, старая часовенка… и густая березовая рощица вокруг.
Воздух был тяжелый, ржаво-терпкий, но голова не кружилась. Теофил Риттер искусно устроил какую-то вечную вентиляцию.
Чужая память спасала Ингу, побеждала воображение… ведь мир давно изменился, и последняя, спасительная лестница могла упираться уже не в потаенный уголок часовни, а в мертво забетонированный пол трансформаторной будки или просто в метровый слой земли, засеянный озимыми.
Часовенка осталась на месте, и «выходной люк» из тайного хода оказался достаточно ветхим, чтобы рассыпаться от первого же судорожного напора беглянки.
Труха посыпалась ей в лицо, за шиворот. Инга соскользнула на несколько ступеней вниз, отбила себе коленки.
Выбравшись из часовни, она едва не закричала от ужаса. Перед ней, шагах в двадцати, стояла бетонная стена.
Инга не сразу догадалась, что эта стена ей не угрожает.
Часовня стояла рядом с каким-то бетоноогражденным объектом, на пустом месте — краю пустыря или поля.
Услышав гул одинокого мотора, Инга определила нужное направление и вскоре, едва не поломав ноги на всяких кочках и два раза упав, добралась до шоссейной дороги.
Она не теряла осторожности и от легковых машин скрывалась в кювете, приседая на корточки и даже натягивая куртку на голову, чтоб не засверкали при свете фар ее прекрасные волосы.
Прошло время, и она, страшась погони, уже решила рискнуть своей разборчивостью, но тут загудел, заревел, засиял мощными фарами вдали грузовик — явно какой-то нормальный труженик.
Она не выдержала и рванулась к нему навстречу по шоссе, в свет фар, как на маяк.
«Дальнобойный» трейлер тормозил неторопливо. Что-то было на уме у водителя, кроме изумления. Возможно, он опасался «подставной утки»: тормознешь — а тут налетят со всех сторон бандюганы, и дело с концом.
Собственно, он и не остановился совсем, а только коротко посигналил и стал тихо катиться дальше.
Отскочив на обочину, Инга увидела, как громадина проплывает мимо нее, но при этом открывается дверца кабины.
Она услышала команду, донесшуюся оттуда:
— Эй, девушка! Прыгайте!
Она заторопилась, стала зачем-то обгонять машину, и тогда водитель, наверно, осмотревшись по сторонам, рискнул — и дал полный тормоз.
В кабине было тепло, но, устроившись в ней и закрыв глаза, Инга ощутила озноб и засунула кисти в рукава, сделав из них муфту.
Она знала, как на нее должны смотреть. Водитель, парень лет двадцати пяти, так и смотрел, но — немного не так. Он как-то странно улыбался.