Канатоходец: Воспоминания
Шрифт:
(Дело № 16956а из архива КГБ в Сыктывкаре)
Совершенно секретно
ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА СЕКРЕТАРИАТА ОСОБ. СОВЕЩ. НКВД СССР ст. лейт. ГБ Т. БОРОВКОВУ
г. Москва
На № 142/79-а от 8/IX-39 г.
Возвращая заявление заключенного Налимова В. П., сообщаем, что он нами допрошен в присутствии прокурора. Налимов показал, что его основная жалоба на следствие состоит в том, что Следователь во время допроса лаконически записывал его ответы, чем не дал ему возможности опровергнуть показания свидетелей, по его мнению давших ложные показания. Хотя это заявление не совсем отвечает действительности, однако мы передопросили Налимова по основным фактам предъявленного ему обвинения и получили почти те же ответы и объяснения, которые уже имеются в деле.
Поскольку Налимов утверждал, что свидетели дали на него ложные показания, по договоренности с ними прокурор передопросил свидетелей Батиева Д. А., Сидорова А. С. и Тараканова Ф. Г., которые свои ранее данные
Со своей стороны считаем, что дело Налимова рассмотреть на Особом Совещ. необходимо.
Приложение: 1. Протокол допроса Налимова В. П. от 23 и 26/IX-39 г.
2. Протокол допроса свидетелей Батиева, Сидорова и Тараканова от 29/IX-39 г.
Нарком Внутр. Дел Коми АССР Капитан ГБ Журавлев
Нач. следств. части НКВД Ст. лейт. ГБ Выжлецов
1939 г. сентября 23 дня. Я, Начальник Следственной части НКВД КАССР Выжлецов, допросил в качестве обв. Налимова Василия Петровича 1879 г. р., уроженца с. Вильгорт Сыктивдинского р-на Коми АССР. До ареста проживал — Москва, Рещиков пер., д. 8, кв. 16, по национальности коми, гр-н СССР.
Допрос производится в присутствии Врид. Зам. Прокурора Коми АССР тов. Савиновского.
Вопрос: Какие у вас есть жалобы на следствие?
Ответ: Я считаю, что следствие по моему делу велось односторонне с уклоном во что бы то ни стало обвинить меня, искажая весь фактический материал, окрашивая революционные факты в контрреволюционные. В подтверждение этого привожу следующие примеры:
1. Написанную мной легенду «Пан Шипича» и напечатанную в журнале «Коми му» свидетели признали контрреволюционной, а фактически это произведение явл. революционным. До вмешательства Прокуратуры Коми АССР следствие не хотело просмотреть эту мою статью и дать ей правильную оценку. Насколько мне известно, следствие до сих пор не дало правильной надлежащей оценки этой легенде.
2. Мои ответы на поставленные вопросы следователь записывал лаконически без достаточных моих объяснений и ссылок на документальные данные, опровергающие выставленные мне обвинения. Краткие записи моих ответов следователь мотивировал тем, что подробные объяснения я могу дать в суде. Поскольку мое дело теперь находится в Особом Совещании, прошу дать мне возможность написать подробные объяснения по всем обвинительным пунктам.
3. Свидетель Тараканов дал показания о том, что в 1921 г. в гор. Кудымкаре меня просили прочесть лекцию о конституции РСФСР, а я якобы ответил: «Я не читал Конституции» и тем как будто выразил свое пренебрежение к Сов. Конституции. Фактически дело было так: в 1921 г. я читал в Кудымкаре лекции по педагогике преимущественно для учителей, а потом меня просили прочесть ряд лекций по политическим вопросам, и в частности по Конституции. Я на это ответил: «Я не так хорошо знаю политические вопросы и вопросы Конституции, чтобы читать публичные лекции». Кто-то тогда мне заметил: «Профессор все должен знать», на это я им ответил: «Я в реальном училище преподавал физику и знал настолько, что мог преподавать, но не так хорошо знаю, чтобы читать публичные лекции». На это мне заявили, что для моей научной экспедиции не дают лошадей. Лошадей мне действительно не дали, о чем я вынужден был дать телеграмму В. И. Ленину, и последний дал телеграмму о предоставлении мне лошадей. Впоследствии в Пермском Губисполкоме мне говорили, что за всю эту историю они получили неприятность.
Вопрос: С кем персонально у вас был разговор о лекциях по вопросам конституции в г. Кудымкаре?
Ответ: Персонально лиц не знаю.
Вопрос: Продолжайте показания.
Ответ: В протоколе показаний свидетеля Батиева было записано, что буржуазные националисты стремились к объединению угро-финских народностей в одну административно-хозяйственную единицу под протекторатом Финляндии. На очной ставке со мной Батиев уже не говорил о протекторате Финляндии, и в связи с этим Следователь Нельцер спросил его по этому вопросу, и он на это ответил: «Протекторат Финляндии — это моя камерная выдумка, мы стремились только к объединению всех угро-финских народностей в одну хозяйственную единицу в пределах РСФСР». Этого замечания Батиева Нельцер в протокол очной ставки не записал, несмотря на мои просьбы. Допрос прерван в 14 час. 25 мин. Ответы на вопросы записаны с моих слов верно. Мной прочитано. Налимов.
Допросил нач. След. части НКВД КАССР Ст. лейтенант ГБ Выжлецов
Присутствовал: Врид Зам. Прокурора Коми АССР Савинов ский
Продолжение показаний обв. Налимова В. П. от 26 сент. 1939 г.
Допрос начат в 12 час. 12 мин. Допрос производится в присутствии Зам. Прокурора Коми АССР тов. Савиновского.
Вопрос: Продолжайте показания, начатые Вами давать 23-го сентября.
Ответ: Свидетель по моему делу Батиев Д. А. показал, что в 1930 или 1931 г. он был у меня в Москве. Я это отрицаю. Летом 1930—31 гг. (июнь — сент.) в Москве я не был, а находился в командировках: в первом случае — в низовьях р. Печоры, а во втором — в степях бывш. Архангельск, губ. Батиев утверждает, что он пришел ко мне от Яновича
Статьи Батиева я не читал и судить о ней не могу. Я не только не возглавлял вышеупомянутый Экономический совет, но и не принимал в его работах никакого участия, что может быть подтверждено следующими данными: по словам Батиева, в Экономическом совете принимали участие следующие лица: проф. Овчинников, инж. Эвальд, Горох, Эзет, проф. Солдатов и проф. Чернов А. А. Из всех этих лиц я знаком только с Черновым по Московскому Университету. Остальных же лиц никогда не встречал, где эти лица в настоящее время находятся, я не знаю. Я просил следствие допросить вышеуказанных лиц в подтверждение моего показания, а также просил посмотреть самый труд, составленный Экономсоветом (который должен находиться в архиве бывш. Наркомнаук), но выполнило ли следствие мои ходатайства, я не знаю. Второе, в 1921 г. я находился в г. Нижний Новгород, работал профессором двух учебных заведений, не выезжал в Москву. Из Нижнего Новгорода в Москву я переехал в конце декабря 1921 г. или начале января 1922 г., к этому времени Батиев уже был арестован, и я не виделся с ним. Меня обвиняют в том, что якобы я помогал редактированию брошюры «К вопросу о районировании Северо-востока Европейской части РСФСР». Составителем этой брошюры был Мишарин Е. М., которому никакой помощи в этом деле я не оказывал. Мне было известно, что в этой работе Мишарину помогал н.с. Тимирязевского Научно-исследовательского института Троицкий Вл. Вас., который теперь проживает в г. Москве. Брошюра Мишарина издана Тимирязевским институтом под ред. его дирекции с разрешения Главлита.
Свидетель Тараканов Ф. Г. без приведения конкретных фактов утверждает, что якобы я оказал на него влияние в смысле формирования у него буржуазно-националистических взглядов. Я это отрицаю на следующем основании: личное мое знакомство с Таракановым было случайное и поверхностное. В 1922 г. в г. Москве я некоторое время жил в здании Зырянского представительства, где жило около 50–70 студентов, в том числе и Тараканов, которому я никакого предпочтения по сравнению с другими студентами не оказывал. Вскоре из общежития я уехал, и у меня на квартире Тараканов никогда не бывал, я у него — тоже, и в переписке с ним не состоял. В 1910 г. мной был написан научно-исследовательский труд о коми-пермяках и назывался «Пермяки», выпущен он был под ред. акад. Анучина. Теперь же свидетель Тараканов совершенно необоснованно называет этот труд националистическим произведением, в то время как он является трудом революционным. Свидетели Тараканов, Коюшев, Чеусов и др. в своих показаниях все мои труды огульно называют контр-революционными. По этому вопросу я заявляю следующее: все мои труды получили полное признание со стороны ЦК ВКП(б), Советского правительства и советских ученых с мировыми именами, что доказывается следующими данными.
Президиум Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б) и коллегия НК РКИ в совместном заседании от 8 октября 1937 г. вынесли постановление признать мои труды весьма ценными и полезными для советского социалистического строительства. Мои труды по антропологии, которые свидетелями признаются контрреволюционными, удостоены со стороны ученого мира премией. Дипломы о присуждении премии подписаны акад. Анучиным, проф. Жуковским, Тимирязевым, акад. Миллером, Зеленским и Каблуковым в 1907 и 1910 гг. В моих показаниях в протоколе очной ставки с Чеусовым записано примерно следующее: «Я не отрицаю, что Мишарин и Юркин хотели использовать меня для буржуазно-националистических целей, но это им не удалось». Эта запись содержит не точную редакцию, и следовало бы ее записать так: «Я не отрицаю, что возможно, что в Усть-Сысольске Мишарин и Юркин говорили о том, что меня можно использовать для каких-то целей, но это мне не было известно, и им не удалось использовать меня ни для каких целей». Свидетель Батиев, а может и другие, считают меня контр-революционером по двум причинам: первая — это то, что я состоял членом «Общества Изучения Коми-края», и второе — что я участвовал в журнале «Коми му». Поясняю: в «Обществе изучения Коми-края» я прочел один доклад о своей поездке в Большеземельную тундру, который ничего контр-революционного в себе не содержал. Мои статьи в журнале «Коми му» АН признаны научно-ценными основными трудами.