Кандидат
Шрифт:
И засмеялась. Рэд подумал, что как же хорошо вот так, по-простому относиться ко всему неведомому. Вот только теперь этот загадочный «Он». И «летающие камни». Да ко всему этому — неведомы артефакт плюс поля незнакомых Рэду классов, от которых не формируется нейтринный канал.
Всё их недолгое путешествие так напоминало тот самый пикник, о котором то и дело заводила речь Юля, что даже последние тревожные новости не могли пробить наросшее вокруг оперативников ватное спокойствие. Даже твердокаменный Рихард, казалось, со временем перестал быть средоточием внимания, понемногу раскрывая скорлупу и становясь похожим на того человека, каким
Что касается его самого, то Рэд старался не задумываться о возможных причинах неожиданно навалившейся на него безмятежности. Пусть будет, как будет, только сейчас он начинал осознавать, насколько же за эти годы устал.
Покинув медкапсулу Наристийского госпиталя, ставшую ему многолетней тюрьмой наедине с собой и собственными тенями, он сперва долго привыкал жить во вселенной, где есть ещё кто-то кроме него и далёкого эха голоса безымянного Учителя. Новый большой мир нуждался в познании, но познавать его не хотелось, ведь старая рана так и не зажила, хотя он и научился жить с самим собой в относительном равновесии. Молчаливый посланник Совета кивнул его тогдашним мыслям и помог добраться до одинокой планеты в системе Штаа, где Рэда никто бы не тревожил.
Остаться наедине не получилось, повстречав незадачливую когорту Джона и ввязавшись в разгадку чужой тайны, Рэд неожиданно для себя нашёл ту точку опоры, которая позволила ему сдвинуться с места, выйти из многолетнего тупика. Незнакомец, чья тень нашла его на Аракоре, напомнил Рэду собственную судьбу — бесконечное ожидание неизвестно чего, заворожённое и с виду бессмысленное. Полученный заодно от посланника неведомых сил подарок Рэд отложил на потом, не пытаясь вступить с ним в контакт, не смея даже думать о том, зачем эта неведомая субстанция могла бы ему понадобиться. Да и, сказать по правде, подготовка Планетарного Контроля и последующая служба не давали ему ни минуты на размышление, только здесь, под линзой чистого закатного неба Элдории, у Рэда появилась возможность, а главное — неожиданное желание понять что-то в самом себе. Там вставало, поднималось во весь рост что-то впервые осмысленное, большее, чем просто желание оправдать и отслужить. Понять бы, что именно. Собственное спасение?
Отъехав немного вперёд, он что-то бормотал себе под нос, водя взглядом вдоль горизонта, стараясь вслушиваться в завязавшуюся позади тихую беседу. Рихард и Исили, о чём они могли говорить? Не желая мешать, Рэд пустил своего Мерлина максимально быстрым в этом дурнотравии шагом, нужно встретить шлюпку.
Да и было ли на самом деле вокруг хоть что-то тревожное, хотя бы тень той опасности, которую можно было бы ощутить, прочувствовать? Купол, что накрыл планету, был на самом деле подарком тому, чьи планы резко расходились с планами его начальства. Кто на самом деле мечтал бы тут остаться надолго, если не навсегда.
Окончательно погрузившись в свои мысли, Рэд прозевал первый сигнал тревоги. Только тянущее чувство непосредственной угрозы заставило его прийти в себя.
Потом пришлось действовать по наитию, осознавать происходящее было некогда. Тени, едва уловимые тени вокруг были ему ориентиром. И срывающийся стробоскоп физического восприятия.
Рихард, одним движением плеч разрывающий свившийся вокруг него аркан, уже почти размазался серой неразличимой тенью. Исили, открывшая рот
Двое нападавших отлетают в сторону, оглушённые чудовищным ударом свободной левой руки напарника. Рэд рвётся вперёд, подчиняя своей воле Мерлина, в его руке сверкает элн, он уже готов к смертельной схватке. Но рана Рихарда очень плоха, его сил хватает лишь прикрыть Исили, на его лице царит волевое усилие, последняя попытка остановить кровотечение. Сама девушка испугана, сжалась в комок, хоть бы так — она не будет помехой Рэду.
Тот уже проклял всё на свете, ему в единый миг перестали мерещиться все былые иллюзии нравственности, он не желал ни себе, ни кому другому из товарищей гибели на этой потерянной во тьме и невежестве планете от рук кучки разбойников. Нет, это был отнюдь не пасторальный мирок, каким его живописала Юля. Он был ничуть не безопаснее любых индустриальных кошмаров из их прошлых миссий.
Лезвие элна безропотно окрасилось брызгами человеческой крови, и уже спустя минуту всё стихло.
Отходя от экшна, стонала спина. Всхлипывала Исили. Хрипел кто-то из разбойников, но душа его уже отправлялась к праотцам. Лежал бледный Рихард. Замерли неподалёку обученные лошади.
Четверо нападавших живы — оглушающие удары в лицо, грудную клетку и пах — Рэд под конец всё-таки успел в достаточной степени взять себя в руки, чтобы не позволить себе убить и их тоже.
Рэд неловко поднялся в седло и ровным голосом проговорил:
— «Сандорикс», транслируй Воину Элну: новое место встречи ‘60, 42, 17 на '5, 82, 06. Срочно.
Бледная Исили нервно откашлялась, сделав шаг к лежащему на земле Рихарду, Рэд поспешил её остановить:
— Не трогай, только ему повредишь. Сейчас прилетит то, о чём я тебя предупреждал. Всё будет хорошо.
Последнее Рэд сказал скорее самому себе, его слова уже заглушал нарастающий разгневанный рёв генератора несущейся на форсаже большой шлюпки.
В следующее мгновение тень корабля закрыло небо.
Илия Зорам иль Ксилтойя, живая легенда СПК.
Без малого полсотни лет он в ранге Майора Планетарного Корпуса возглавлял Службу, всего же за сто двадцать лет карьеры за его плечами лежали многие десятки сложнейших операций и три вытащенные на полный контакт планеты. Даже спустя три десятка лет после выхода в отставку, в свои почти сто девяносто Майор Зорам продолжал трудиться в Академии, живейшим образом участвуя в подготовке тех, кто должен был прийти на смену сегодняшнему поколению оперативников СПК. Его младшие дети один за другим покидали ряды оперативников Службы, он же оставался всё той же незыблемой основой, на которой, казалось, держится Планетарный Контроль.
Скромный в повседневном общении, не отказывающий ни в единой просьбе даже зелёному стажёру, Майор Зорам словно обладал каким-то скрытым внутренним механизмом, жёстким стержнем, пронизывающим самое его существо. Пробейся до него сквозь мягкий голос, тёплый взгляд и дружеские морщинки вокруг глаз, и ты получишь урок на всю жизнь, урок, который невозможно будет забыть.
Зорам любил их всех как родных внуков, всю армию СПК от командующих до рядовых, и огорчить его можно было, только прежде прогневив саму судьбу. Они — прогневили.