Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака
Шрифт:
А потом Неб перешел от разговоров о погоде к рассказам о безжалостных крокодилах в реке, о Долине Фараонов на том берегу. Там 'жили', правда, не только Ка фараонов, но и других знатных кеметских деятелей. Рассказал он, что как-то ночью увидел на том берегу и своего отца. Да, берег далеко, но Неб прекрасно помнил папин силуэт, несмотря на то, что отец, когда мальчику было десять. Тем более, как рассказал парень, того ни с кем другим спутать невозможно. Отец тогда звал его к себе.
– Гамлет, принц кеметский, - пошутила Маша, не верящая в подобные россказни.
Но когда она поймала на себе испуганный взгляд парня, ей
А в ответ Маша рассказала о Москве её времени. Он потерял отца, а она - дом. Получилось у нее так, что она не произнесла ни одного непонятного древнему слова. Пошла на пользу практика по истории, когда студентам задавали написать послание человеку из другой эпохи, не на три тысячи лет в прошлое, конечно, но письма Петру Первому или Екатерине Великой составлять приходилось. Напишешь еще, что 'Метро рулит!' или что-то в этом духе, сразу к экзамену не допустят.
– Маш-шу, а скажи, почему я ни разу не слышал о твоей стране?
– Наверное, потому что она очень далеко, и путешественникам вашим слишком опасно заключать с Богами договоры на такое долгое покровительство.
– Но в то же время ваш царь отправил тебя, маленькую и хрупкую, в такой дальний путь!
Маша вздохнула. Она своих правителей: и российского, и белорусского только по телевизору видела, да и теперешнего, кеметского, фараона Тутанхамона, только по картинкам из учебника помнила. Вот Неб-то, наверняка, видел фараона и разговаривал с ним.
– Мы не верим в Богов! Мы сами строим свою судьбу! Поэтому не боимся проделывать столь длинный путь, чтобы увидеть новое и диковинное!
– эк, завернула.
Скажи она подобное хотя бы на пятьдесят лет раньше, или же наоборот, позже, то ее собеседник бы точно заметил: 'И вы живете в брошенной Богами стране?' Но тот, кто жил в Кемете времен наследников Эхнатона, не мог ничем возразить.
Маша уже не думала о правителе, ее голову заполонила мысль о фресках. Интересно, насколько человек похож на свое изображение. Если Неб - сын знатного человека, то, возможно, она видела сидевшего рядом с ней и нежно обнимающего ее за талию парня на какой-нибудь репродукции.
Она смотрела на его профиль и пролистывала в памяти тома книг по искусству. Или желание найти своего друга в исторической хронике, или какое-то внешнее сходство… что-то говорило Маше, что Неб ей, ой, как знаком.
– О чем задумалась, красавица?
– спросил он.
Взгляд Маши был настолько серьезным, что можно было решить, не задумывает ли она заговор против власти.
– Да ни о чем, Неб!
– рассмеявшись, ответила она.
– Знаешь, что?
– Что?
– лицо ее вытянулось, все мысли о фресках и месте Неба в истории страны Кемет куда-то упорхнули.
В ответ он ласково посмотрел на нее и, закрыв глаза, прислонился щекой к ее щеке. Она не заметила, как ее голова коснулась горячего песка. Перед глазами было лазурное небо и… его лицо.
– Ты мне нравишься, Маш-шу…
У девушки перехватило дыхание. Почему-то больше сказать ничего не хотелось. Она только крепко схватилась руками за пояс его набедренной повязки. Шуры-муры - еще ладно, поцелуйчики там всякие, байки на свежем воздухе, но большего она ему пока не позволит, несмотря на другие времена, другие нравы. Маша закрыла глаза. Сейчас он снова прикоснется своими губами к ее губам. Наверное, и таких, как она, все же можно полюбить.
Стайка ибисов, крича, выскочила к реке. Неб оглянулся в их сторону.
– Эти ибисы ничего не смыслят в человеческой жизни!
– возмутился парень, когда они с Машей уже шли по улице Василия Пупкина в сторону центра города.
– Неб, хочешь ко мне в гости?
– вдруг спросила она.
– Я тут неподалеку живу!
– Чего же не хотеть? Приглашаешь?
– А то! Улица Василия Пупкина, дом 28!
И тут Маша охнула. Опять она вспомнила о разметке, неведомой местным жителям, но в ответ она, в неожиданности для себя, получила:
– Это в новой хеттской записи-то? Тогда я - на Энгеруса-4 живу!
– Ты… можешь… читать по-русски?
– девушка чуть не потеряла дар речи.
– Как ты сказала, Маш-шу? Там же по-нашему написано!
– Ты же безграмотный!
– подколола она его.
– Это только в отношении моего талисмана! Как много этих значков, все и не запомнишь…
Фантастика, да и только! Если когда-нибудь Маше скажут, что египтяне - праотцы русских, то она охотно подтвердит сей факт [12] . И после этого надо будет еще отметить, что авторы кириллицы вовсе не Мефодий с Кириллом, а Иван Дурак да Марья-искусствовед. Хотя… Кто знает, какие силы замешаны в их странном перемещении. Вдруг просто все русские надписи переводятся на кеметский.
12
Шутки шутками, а такая версия в последнее время, действительно, прорабатывается. А Бог Друвних Русичей Перун в этой теории отождествляется с Атоном.
– А у тебя простенький дом, - оценил Неб строение, которое Маша назвала своим жилищем.
– Не говори, пока не зашел, и не удивляйся, у меня там много странного!
– предупредила Маша, открывая дверь.
Конечно, она надеялась увидеть Ивана, но брата дома не было. Сначала девушка, было, опешила, но потом ей даже понравилось такое стечение обстоятельств. Никто не станет называть ее мелкой, дразнить, что ее друг старше на три с лишним тысячи лет. И, главное, не начнет издеваться над ее умственными способностями! А они вовсе не соответствовали фамилии, по мнению Маши.
Неб стоял у нее за спиной и молча созерцал комнату, снаружи кажущуюся намного меньше. На потолке висел большой белый шар. Стены завешены если не папирусом, то чем-то подобным, и разрисованы в очень нежные красивые цвета, коих еще ни один местный мудрец не изобрел даже для раскраски стен во дворце. Цветы, изображенные на этих папирусах, и вовсе никогда не росли в Кемете.
Эту красоту нарушали две большие, совершенно неприглядные картины. На одной был изображен ухмыляющийся человеческий скелет, восседающий на какой-то ужасной штуковине с двумя колесами, а на второй - толстая птица с черными перьями на спине и белыми на брюшке, огромными глазами и плоским желтым клювом, а под птицей написано: 'Пингвины не летают!' Кровати, а в комнате их было две, совсем не походили на кеметские - раза в два шире и длиннее, и на них лежало несколько слоев материи, верхний из которых мог служить отличной накидкой.