Каникулы в Бязино
Шрифт:
Продолжая хаять народ диким подвыванием, гамадрил скрылся в избушке, а Татьяна задумалась: стоит ли сообщать участковому, что пасечник пьянствует на пару со Снежным человеком? В том, что она увидела именно этого представителя приматов, Танюха не сомневалась, сомнения были лишь по поводу того, как местные жители отнесутся к такому соседству. Вдруг испугаются? А этот йети ей показался в чем-то даже забавным. По крайней мере, он поддавался дрессировке, пасечник докажет. А что алкаш, так этим Бязино не удивишь. Тут все пьют, так что он будет свой в доску. И как всегда в подобных случаях Танюха
Поняв, что пока ловить тут нечего, Татьяна засобиралась домой. Пасечник выпивал с местным йети, и она слышала, как он называл того Гаврюшей. Примат мычал и на имя откликался, что доказывало его родство с человеком и явное продвижение по пути эволюции. Но проверять клады парочка не собиралась, и здесь стало не интересно.
Но не успела она сделать и половины пути вниз по березе, как в лесу послышался отчаянный крик и мат, и на полянку выскочила Манюня, явно от кого-то удиравшая, потому что вид у сестры был редкой взмыленности. Танюха, повинуясь инстинкту самосохранения, вернулась на прежнее место.
– - Мужчина!
– закричала Маня, оглядываясь на поляне.
– Дяденька!
На ее крик из избушки выскочил Гаврюша и уставился на нее мутными глазами.
– - Да не ты!
– отмахнулась от него Манюня, - Дяденька скульптор!
Гаврюша, поняв, что крик был не по его душу, спокойно вернулся к застолью и лихо опрокинул стакан самогона. Пасечник же, был уже старым и самокритично к мужчинам себя, видимо, уже не относил, потому что Манины крики проигнорировал полностью.
Танюха нервно закрутилась на ветке, пытаясь узреть в бинокль того мужика, которого так активно домогалась старшая сестра. Единственный, кто попал в поле ее зрения, был придурок в красных шортах, который пробирался в противоположную их поляне сторону. Но, насколько Татьяна помнила, он был художником, которого Анютка ненадолго переквалифицировала в поэта. Но она же ночью и вернула его личность на место. Так при чем здесь скульптор?
– - Дяденька!
– надрывалась сестра.
– Вы мне бюст обещали!
Танюха вздохнула. Приличный бюст Манюне надо было требовать с родителей, при чем, желательно, еще до рождения. А так поезд ушел. Обидно, конечно, но зачем требовать невозможного с чужого мужика? Разве что этот мужик пластический хирург. И она снова перевела бинокль на мужика в шортах.
Мужик удирал сквозь кусты странным полуприскоком и на отчаянные призывы девушки не реагировал. Внезапно он остановился и Танюха в свой бинокль разглядела как волосы у того встали дыбом. Из-под дуба, довольно ухмыляясь, не спеша и сохраняя достоинство, вырулил здоровенный хряк, гроза всего Бязина. Глядя на него, можно было подумать, что произошло явление народу не свиньи из-под дуба, а шерифа пьяным ковбоям где-нибудь на Диком Западе.
Хряк злорадно хрюкнул, цапанул копытом землю и двинулся на мужика. Мужик взревел и кинулся в обратном направлении. За считанные секунды он преодолел расстояние до поляны и с жутким воплем стал карабкаться на соседнюю с Танюхиной березу.
– - Дяденька!
– обрадовалась Маня, увидев мужика.
– Где вы были, дяденька? Мне нужен бюст!
– - Какой бюст?
– пыхтел жертва хряка, пытаясь взобраться
– Я скромный скрипач! Я приехал сюда искать вдохновения!
– - Какой скрипач?
– обиделась Манюня.
– Ты мне бюст обещал!
Старшая Бедная подошла к его березе и изо всех сил тряхнула ее. То ли ярость придала ей силы, то ли талант оказался хилым недокормышем, но он тут же рухнул вниз, прямо к довольной морде выскочившего на поляну хряка. Свинья растянулась в садисткой улыбке, выставив на обозрение свои здоровенные клыки, и тут же получила увесистый пинок в филейную часть.
– - Уйди!
– зашипела на свинью разъяренная Маня.
– Он мой!
Хряк поверил ей на слово. Когда на тебя смотрит взбешенная женщина, то лучше не спорить. Поэтому свинтус прижал уши и потрусил к своему дубу. Что мужику достанется и без него хряк не сомневался.
– - Бюст!
– верещала Маня, прикладываясь к почкам мультиталанта.
– Бюст Прозерпины!
– - Я скрипач!
– отбивался несчастный.
– Я пишу увертюры!
– - Девушка! У нас есть бюст!
– на крыльцо домика вышел пасечник, держа в руках бюстик Ленина, завалявшийся у него на чердаке.
– Такой подойдет?
Впрочем, встретившись с Маней взглядом, он тут же скрылся в доме и на всякий случай подпер дверь столом. В случае крайней опасности они с Гаврюшей покинут дом через окно.
– - Мне не нужна увертюра! Мне нужна романтика!
– не останавливалась старшенькая Бедная.
– - Я пишу романтические увертюры!
– пропищала ее жертва, стараясь прикрыть голову руками.
– - Насколько романтические?
– заинтересовалась вдруг Маня.
– - Самые-самые романтические!
– заверил ее новоиспеченный музыкант.
– - Ладно, - сменила гнев на милость Манюня, прикидывая, что нежные серенады, исполняемые Буровым под их окнами, тоже сойдут.
– Как быстро пишешь?
– - Очень быстро!
– заверили ее.
– Только не бейте!
– - Ладно, пошли!
– велела Маня, прикидывая, где лучше запереть талант на время сочинения шедевра. А то, не дай бог, снова придумает сменить творческую ориентацию. Может, в хлеву, пока Владик на пастбище?
Творческая личность тащилась вслед за своей мучительницей и пребывала в тяжком раздумье. Ему уже начинало казаться, что было бы правильнее сдаться хряку, чем нарваться на эту девушку.
Танюха подождала, пока те скроются из вида, и постаралась как можно скорее покинуть опасное место. Не дай бог Манюня вернется!
Кирюха йети - алкоголиком заинтересовался. Ни о ком таком за всю свою жизнь в Бязине он не слышал. Но Танюхе он верил, а пасечник у него давно вызывал подозрения. Правда, эти подозрения были весьма смутного толка, но ведь сейчас выясняется, что напрасными они не были! За подозрительными собутыльниками решено было проследить, но сначала приятель настаивал на тщательном изучении буровского участка. Закопанный у них в ограде клад, который Олег самым бессовестным образом увел у них с Танюхой из-под носа, не давал мальчишке спокойно спать. А в том, что клад был закопан именно у Буровых, подросток почти не сомневался.