Каникулы в Чернолесье
Шрифт:
– Похоже, ты не врешь, – сказала тетя Элла. – Ты ужасно сложный мальчишка, но ты не врун.
Сергей молча кивнул.
– Что ж, может, это и к лучшему. Там, в деревне, совсем не плохо. Тишина, покой, лесной воздух. Говорят, там поблизости снова открылся летний лагерь. Может быть, ты найдешь там новых друзей. Сколько можно гулять одному… и, конечно, отдохнешь от интернета… ума не приложу, что ты там находишь?
– Просто игры, – сказал Сергей.
– Игры? Какие, например?
Вместо ответа он показал тетке экран телефона. На нем происходили удивительные вещи. Стая волков сражалась с бурым медведем. Таких чудовищ тетя Элла
– Боже мой, – только и сказала тетка.
– Это великая битва оборотней, – пояснил Сергей. – Последняя битва.
– Надеюсь, и правда последняя, хотя бы на сегодня, – заявила тетя Элла. – Хотела бы я посмотреть в глаза разработчикам этой игры. Кстати, как она называется?
Парень поднял глаза от экрана.
– Очень просто, – сказал он: – «Чернолесье».
Сергей Волков
Все тот же сон
Мне было даже немножко жаль тетю Эллу. Я не хотел ее огорчать.
Но могу себе представить, как бы она напугалась, если бы знала обо мне немного больше.
Хорошо, что она не знает.
Возможно, я и вправду болен. Мне часто снится один и тот же сон, вот уже несколько лет. Вероятно, это и следует называть кошмаром, хотя иногда мне кажется, что в жизни случаются вещи куда более страшные.
В этом сне я видел старый польский жилой вагончик, который до сих пор еще ржавеет во дворе у деда. Когда-то, в давние времена, родители прицепляли этот вагончик к «Ниве» и путешествовали. Я видел пластиковые стены, потертые кресла внутри, и холодильник, и стол с разбросанными картами, и свои давно забытые игрушки: белого плюшевого щенка и пожарную машину. Получается, я и сам там был, в этом сне, только очень маленьким. Я смотрел на все это откуда-то сверху, со своей полки, занавешенной прочной сеткой, которую натягивали каждый вечер, чтоб я оттуда не вывалился и чтоб не закусали комары. Из-за этой сетки все, что я видел, казалось расплывчатым и нерезким. За окном висел предрассветный туман, и я отчего-то проснулся.
Да, я проснулся в этом чертовом сне и услышал, как кто-то ходит там – снаружи. Сухие сучья хрустели под чьими-то ногами, то тише, то громче. Фиолетовые тени скользили по стенам. Окно вдруг, как зимой, покрылось изморозью. Мне стало холодно, я сидел в своем гнезде из одеял и подушек, обмирая от ужаса. Кто-то остановился у двери. Взялся за ручку. Я слышал, как он сопит и возится с замком. Дверь подалась и понемногу начала отворяться. За ней клубился черный туман, и я понял, что больше всего на свете боюсь увидеть того, кто сейчас войдет. Я дико заорал и проснулся по-настоящему.
Черт!
Дверь отворилась, и заспанная Вероника появилась в моей комнате, в розовой пижаме не по росту.
– Ты что, совсем плохой? – спросила она сиплым голосом. – Весь дом разбудишь.
Я молчал и хлопал глазами.
– Еще раз так заорешь, придушу подушкой. И вот что: кончай залипать в интернете до трех ночи.
Я не ответил. Или что-то ответил, не помню.
– Все маме скажу, – пообещала она и скрылась за дверью.
Тогда это случилось в первый раз. С тех пор я стал запираться на замок, Вероника тоже.
Мне ни с кем не хотелось говорить об этих снах. Разве что с дедом. Он как знал: прислал мне на Новый год самый передовой смартфон – не поленился заказать из своей деревни! Но почему-то я не решался ему звонить. Иногда посылал сообщения. Не уверен, что он их читал.
После нашего разговора с теткой дед вдруг позвонил сам.
– Привет, Серый, – сказал он мне.
Он почему-то любит называть меня «Серый» – очень старомодно. Он уверяет, что в его детстве у всех мальчишек были примерно такие клички, а нормально вообще никого не звали. Когда-то давно он жил в Сибири, и я готов поверить, что правила жизни там достаточно суровые.
В Сибири он тоже работал лесником. Только лес там был совсем другой. В этой глухой тайге жили во множестве волки и медведи, а морозы стояли такие, что сопли замерзали на лету, как сочно рассказывал дед.
Итак, он позвонил и сказал: «Привет, Серый».
– Я очень рад тебя слышать, – ответил я, потому что и правда был рад. Я никогда не вру.
– Черт возьми, как изменился твой голос, – сказал он. – Похоже, ты совсем взрослый.
Я откашлялся. Я и без него знал, что мой голос ломается, но сам как-то не замечал особых перемен. Мне стало приятно, что меня назвали взрослым.
– Я же присылал тебе фотки, – сказал я.
– Теперь присылайся лично. Я встречу тебя на станции. Пусть Элла выдаст тебе чемодан потяжелее. И передай ей, чтоб она больше не пыталась тебя воспитывать по своим занудным правилам. Мы ребята простые, сибирские, пусть так и знает!
Я улыбнулся. Мы поговорили еще немного, и я пошел собирать вещи.
Через день я уже добрался на международном экспрессе до Минска, а потом ехал на региональном поезде в сторону Беловежья, к затерянной в глуши станции под забавным названием «Чорны Лес».
Всю дорогу я играл. Дополненная реальность забавная: наводишь камеру на соседей, а на экране вместо них возникают всякие фантастические твари. Толстяк в старой джинсовой куртке легко превратился в громадного медведя-мутанта. Две девушки – в симпатичных волчиц. И так далее. Была только одна проблема: герои не спешили совершать героические поступки. Они сидели и точно так же пялились в свои телефоны. Это было скучно. Я даже не заметил, как задремал.
Во сне я видел, как поезд тормозит у короткой пустынной платформы, и мимо проплывает белая вывеска с именем станции, смутно знакомым. На вывеске сидел громадный черный ворон с крючковатым клювом. Когда наш вагон поравнялся с ним, ворон повернул голову в мою сторону и неслышно каркнул. Только тогда я проснулся.
Поезд действительно стоял у моей станции, и стоянка уже заканчивалась. Я подскочил на месте и потянулся за своей сумкой, но не удержал и со всего размаху уронил ее на шею толстому мужику в куртке. Тот охнул и выругался вполголоса. Какая-то тетка поскорее подтолкнула меня к выходу. Только я выбрался из вагона, как поезд тронулся, набрал ход и исчез за поворотом.
Солнце клонилось к закату. Я стоял на платформе совершенно один. Никто меня не встречал. Я полез за телефоном и понял, что оставил его в вагоне. Я даже знал, где: под лавкой у джинсового толстяка. Вряд ли можно было надеяться, что он пришлет мне этот телефон с курьером.