Каникулы в Простофилино
Шрифт:
– Так нечестно! – заорала Клосс. – У Ваньки все уже почищено, а у меня пустая разбитая банка. Где жаба?
– Лягушку в студию! – прокричал незнакомый голос, и под барабанную дробь из-за декораций вновь появилась полуголая девица в фартучке. На сей раз она тащила миску, в которой красовались здоровенные окорочка, покрытые пупырчатой кожей.
– Этта че? – потеряв от удивления умение литературно выражаться, ахнула Клосс.
– Лягушка, – радостно сообщила я. – Ее поймали и разделали, можете начинать.
– А
– Да вон же они!
– Тут лишь задние, – уперлась поэтесса.
– А я уже почти доделал, – заликовал Иван, – приз мой!
Клосс перестала капризничать, на телекухне закипела работа. Звенели миски, звякали ложки, шипело на сковородке сало, по студии поплыл запах горелого мяса, зрители вытащили блокноты. Я в изнеможении навалилась на столешницу. Впервые в голове промелькнула мысль: быть телезвездой не очень-то и весело, намного лучше сидеть в бухгалтерии, там хоть чайку можно попить, отвлечься.
– Улыбочку! – велела Валя.
Я очнулась и уперлась взором в две тарелки.
– Пробуй, – жестко приказала режиссер.
– В смысле… я должна это есть? – вылетело из меня.
– Можно, можно, – закивал Иван.
Проклиная день и час, когда мне захотелось денег вместе со славой, я схватила ложку, зачерпнула малую толику от вдохновенно созданной Иваном гадости (конечно, гадости, чего ж еще!) и, призвав на помощь все имеющиеся у меня актерские данные, фальшиво-счастливо воскликнула:
– Восхитительно!
После окончания съемки потная Валечка похлопала меня по плечу.
– Ничего, справилась. По первому разу обычно хуже случается.
– Балахова знаешь? – вклинилась в разговор Маша. – Теперь-то он звезда супервеличины, а начинал с утренней программы и…
– Ладно, – оборвала не к месту разговорившуюся редакторшу Валя, – успокойся.
– А чьи ноги готовила в кляре Римма? – проявил вдруг любопытство Федор.
– Куриные, – фыркнула Маша. – Слава богу, у одного из наших окорочка нашлись, на ужин купленные. А лягушку наш звуковик домой берет, у него, оказывается, три такие в аквариуме живут.
– Фу… – с облегчением выдохнула я.
– Маня, – завопил тоненький голосок, – на третью программу заявлен в гости певец Красков?
– Ага, – ответила Маша.
– Он хочет готовить фрикассе из крокодила. Где нам аллигатора взять? Красков требует живого, свежевать в студии собрался.
Валя перекрестилась, Маша посинела и затряслась, Федор глупо заулыбался, а я, схватив пиарщика за плечо, стала подталкивать мужчину в сторону коридора, приговаривая:
– О боже, мы забыли! У нас же самолет в Париж! Всефранцузская книжная выставка! Пора в Шереметьево!
Глава 21
Дома я оказалась поздно. У меня осталось
Но не успела я войти в коридор, как из столовой выскочила Ниночка.
– Вилка! Нам надо поговорить!
– Может, завтра? – ощущая безнадежность попытки, все же начала сопротивляться я.
– Нет! Сейчас!
– Немного устала, – отбивалась я.
– Не желаешь участвовать в значимом для меня событии? – плаксиво протянула Ниночка.
– С удовольствием выслушаю семейные истории утром, – покривила я душой.
Ниночка обиженно выпятила нижнюю губу, и тут в коридор вышел Ленинид.
– Доча! – воскликнул папенька. – Ох и поздненько ты домой приходишь! Сколько раз твердил: не шляйся по ночам, мала еще после полуночи бегать.
Я прислонилась к стене. Итак, спектакль «Семейное счастье», действие первое. Ленинид в роли благородного, заботливого отца.
– Почему никто не думает обо мне? – топнула ногой Ниночка. – Чья свадьба скоро?
– Твоя, солнышко, – закурлыкал папенька. – Иди, ягодка, сядь в кресло, мы сейчас придем, Вилка должна вымыть руки. Я ее так воспитал – в аккуратности. Постоянно объяснял: «Приперлась в квартиру, ополосни лапы». Не волнуйся, кошечка!
– Ладно, – милостиво кивнула Ниночка и исчезла в комнате.
– Ох, и измучился ты, ставя на ноги неразумную дочь-малолетку, – покачала я головой.
Ленинид обернулся и жарко зашептал:
– Ну не злись, доча, лучше помоги.
– В чем? – нахмурилась я.
Ленинид впихнул меня в ванную первого этажа, открутил кран рукомойника и спросил:
– Знаешь, кто она?
– Нина?
– Да.
– Девушка. Вернее, учитывая ее глубоко беременное положение, невесту следует именовать молодой женщиной, – уточнила я.
– Не идиотничай! – возмутился папенька. – Про фамилию спрашиваю. Какая она у Нинуськи?
– Понятия не имею.
– Кобзарь.
– И что?
– Эй, эй! – помахал перед моим лицом рукой Ленинид. – Повторяю для тупых: Коб-зарь. Отчество – Федоровна. Сложи два и два. Федор Кобзарь!
– Погоди-ка… Нина дочь того богатого предпринимателя?
– Не просто богатого, а Крёза! – ажиотированно зашептал Ленинид. – Около моего будущего тестя Аладдин со своей лампой – жалкий неудачник.
– Нина не выглядит обеспеченной, – задумчиво произнесла я, – одежда, серьги, сумочка не слишком хорошего качества.
– Маскировка, – азартно забегал по ванной Ленинид, – мне о ней Светка Брыкина рассказала. У Ниночки пунктик – боится, что за ней ухаживают в расчете на папины денежки, поэтому прикидывается простой и настоящую фамилию с отчеством не сообщает. Но Брыкина узнала, что Нинка от меня фанатеет, и из хорошего отношения правду растрепала.