Канкан на поминках

Донцова Дарья

Я уставилась на девушку во все глаза, искренне пораженная полным совпадением вкусов Володи и Софьи. Но Анечка, очевидно, поняла мое удивление по-своему, потому что спокойно улыбнулась:

– Понимаю, такое сочетание выглядит дико, но, например, моя сестра обожает селедку со сгущенным молоком.

Мы помолчали, потом Аня дрогнувшим голосом спросила:

– Соню правда убили?

– Да.

– Как?

– Ударили кухонным ножом.

– Каким? – вскрикнула Аня. – Длинным, жутко острым, с красной ручкой? Ужас, это я его ей подарила!

Я не знала, как выглядит нож, которым зарезали Соню, но на всякий случай быстро сказала:

– Нет, нет, короткий, с широким лезвием, а рукоятка зеленая.

Аня

слегка успокоилась, вытащила «Золотую Яву», чем немного удивила меня. Такой девушке подошли бы другие сигареты, поэлегантнее. «Парламент», в конце концов. Впрочем, удивляло не только это.

– Разве ваш муж летчик?

Анечка затянулась и кивнула:

– Да, именно поэтому нам и пришлось уехать на Сахалин из Москвы. Впрочем, надеюсь, что Павла в конце концов переведут в столицу.

– А Наталья Константиновна говорила, будто он моряк и вы живете в Североморске…

Анечка удивленно вскинула брови.

– Нет. Странно, что она перепутала, хотя мы не переписывались, несмотря на то, что одно время пытались дружить. Впрочем, с Соней тоже не обменивались письмами, мне некогда, все-таки двое детей, да и она не любительница водить ручкой по бумаге…

– У вас двое детей? – изумилась я, оглядывая безупречную фигуру красавицы.

– Близнецы, – спокойно пояснила та, – годовалые, с мужем остались, то-то ему достанется, бедному! – И без всякой паузы спросила: – А что, Соня в «Лилии» работала или ушла куда?

– Нет, в салоне.

– Странно, – вздохнула Аня.

– Почему? – удивилась я.

– Да так, – увильнула от ответа девушка, – честно говоря, я полагала, она устроилась в другое место.

– Почему? – повторила я.

Анечка глянула на меня своими черными, словно лакированными глазищами.

– Вы из милиции? Или не так?

Москвичи крайне беспечны. Большинство из нас, несмотря на криминальную обстановку в столице, бесстрашно распахивают входную дверь, не спрашивая «Кто там?». Впрочем, даже задающие этот вопрос, услыхав ответ: «Из собеса» или «Проверка Мосэнерго», моментально впускают в квартиру незнакомого человека, не интересуясь документами, а уж любая форма парализует чувство недоверия в один миг. Вид человека в белом халате или милицейском мундире просто завораживает… Только хорошо бы помнить, что костюмчик сотрудника правоохранительных органов запросто можно приобрести в «Военторге» вместе с фуражкой, погонами и резиновой дубинкой, а с белым халатом и того проще. Верительных грамот никто не требует, впрочем, сейчас, когда повсеместно стоят цветные ксероксы, лазерные принтеры и сканеры, «создать» любую ксиву можно без особых усилий. К тому же наши люди, вернее, бывшие советские граждане, те, чье детство, как у меня, прошло при тотальном режиме, заслышав слова: «Мы из милиции», мигом вытягиваются по струнке и начинают оказывать содействие органам. Наверное, в нас говорит генетическая память отцов, матерей и дедов, переживших сначала 1918 и 1924, а затем 1937 и 1952 годы. Поэтому я запросто могла сказать Ане: «Да».

Но отчего-то ответила:

– Нет.

– Тогда кто вы? – спокойно спросила девушка.

Сама не понимая почему, я рассказала ей про Володю и Ксюшу. Анечка слушала молча, не перебивая, а когда поняла, что я выплеснула информацию до дна, тяжело вздохнула:

– Никогда бы не стала даже и вспоминать об этой истории, но, раз такое дело, слушайте.

Сонечка и Анюта познакомились в парикмахерском училище. Софья поступила учиться на куафера из-за того, что в школьном дневнике тесными рядами толпились одни двойки, а у Анечки была другая ситуация. У нее-то как раз с успеваемостью был полный порядок, щедрый господь вместе с красотой наделил девушку еще и умом. Согласитесь, редкое сочетание. Бог старается поддерживать справедливость, полагая, что одной достаточно смазливенького

личика, а другой – блестящего ума. Но, наверное, когда родилась Аня, создатель пребывал в великолепном расположении духа и расщедрился. Кстати, потом он спохватился и решил, что подарков хватит. Детство Ани было не слишком счастливым: постоянно болеющая мама и сильно выпивающий, но хорошо зарабатывающий отец.

Когда девочка закончила восьмой класс, папенька нашел себе молодую, здоровую женщину и бросил хворую жену с дочерью. Денег он им не давал ни копейки. Мама работать не могла, давно была на инвалидности, получала грошовую пенсию, и Анечке пришлось уйти из школы, простившись с мечтой о высшем образовании. Путь ее лежал в парикмахеры.

Она оказалась в одной группе с Соней и мигом подружилась с ней. Вернее, это Софья подсела к Ане и бесхитростно спросила:

– Сечешь в алгебре? Можно, я списывать буду? Я в математике ни бум-бум.

Впрочем, скоро выяснилось, что такими же знаниями девочка может похвастаться и в области русского языка, литературы, химии, физики, географии… А по иностранному языку ее даже никогда не спрашивали. Сердобольная англичанка, не желавшая портить ребенку жизнь, великолепно понимала, что Сонечка никогда не захочет читать Шекспира и Диккенса в подлиннике, потому просто ставила ей четверки.

Недостаток ума полностью восполнялся красотой. Вокруг Сони постоянно толклись мальчики, а мастер-наставник, объясняя принцип химической завивки, всегда подолгу останавливался возле ее стола.

Училище-то они закончили, но работать по профессии не стали. Соня выскочила замуж, и вообще она была слишком ленива, чтобы щелкать ножницами и махать расческой. К тому же родители давали ей на жизнь вполне приличную сумму. Анечке тоже не слишком нравилось быть дамским мастером, но ей в отличие от подруги было некуда деваться, деньги требовались срочно. Даже когда началась обвальная аллергия на лак и химсостав, Веревкина не могла уйти. Чихая и кашляя, она сооружала прически, радуясь любым, даже самым маленьким чаевым. Но потом у нее случился приступ астмы, причем прямо на рабочем месте, на глазах испуганной дамы, сидевшей в кресле.

Когда уехала спешно вызванная коллегами «Скорая помощь», недостриженная клиентка сурово заметила:

– Тебе нельзя работать в салоне.

Всегда приветливо улыбающаяся Аня расплакалась и рассказала про больную маму и вечное безденежье. Дама выслушала ее и предложила:

– Давай переходи ко мне цветами торговать.

Это оказалась Наталья Константиновна. Анечка послушалась и никогда не пожалела о принятом решении. Правда, иногда девушка начинала чихать и кашлять, но тогда директриса быстренько перемещала ее на бумажную работу. Между новенькой продавщицей и директрисой завязалось что-то вроде дружбы. Анечка по старой памяти стригла и укладывала Наталью Константиновну, а та всячески выделяла Анюту. Вызывала ее обслуживать особо денежного, щедрого клиента или поручала выполнить выгодный заказ на оформление банкетного зала. Получив в первый раз за любимую работу от сотрудников банка сто долларов на чай, Анечка принесла пятьдесят баксов начальнице. Но та поморщилась.

– Ну что ты, детка…

Они даже сходили пару раз вместе в консерваторию, Анечка обожает классическую музыку и хорошо в ней разбирается.

– Мне так неприятно, – вздыхала Аня, – что отплатила ей за добро злом, а все Соня…

С Репниной они перезванивались. Софья иногда прибегала к Анюте и перехватывала у той кое-какую мелочь. Анечка давно поняла, что долги подруга никогда не отдает, но все равно выручала ее. Впрочем, Сонечка любила Анюту и старалась ей угодить. Деньги не возвращала, но частенько делала презенты: приносила духи, колготки, косметику. Скорей всего это были вещи, подаренные ей любовниками и не подошедшие по цвету или запаху.