Канкан на поминках
Шрифт:
Константин подскочил на стуле.
– Так не об этой квартире речь шла!
– А о какой?
Ребров молчал, судорожно разминая в пепельнице окурок.
– Давай, говори, – злилась я, – если где еще апартаменты у брата были, то мне только лучше. Четыре комнаты дорого стоят, разом все свои проблемы решу! Что воды в рот набрал? Сказать-то нечего, ну и паскуда ты, дрянь просто. Из-за тебя человек погиб, хоть это понимаешь? Нет и не было у Вовки шикарных теремов!
– А вот и были, – взвился Ребров, – нечего меня оскорблять, я лично внутрь заходил, все как есть описал! Кухня итальянская, в ванной джакузи, на окнах бархат,
Я разинула рот. Чего-чего, а такого поворота событий не ожидала.
– В подземном гараже у него джип стоит «Линкольн Навигатор», – пошел в наступление мозгляк, – не копеечная машинка, мне на такую всю жизнь работать надо.
Я растерянно выдавила из себя:
– Но Володя ничего не рассказывал!
Заморыш хмыкнул:
– Ну, нашла аргумент. Небось боялся, что узнаешь про деньжата и сядешь на шею. Родственнички все такие подлые. Мои, к примеру, как почуют, что у сына и внука в кармане монеты звякают, живо клянчить принимаются. Лекарства им купи, еды, сладкого да кислого. Так что я хорошо этого майора понимаю, для себя пожить хотел, опять же афишировать доходы не собирался, отпускник!
– Кто, – не поняла я, – почему отпускник?
Константин мерзко захихикал:
– Анекдот не знаешь? Ну слушай тогда. Стоят рядом два шикарных каменных дома с садом и бассейнами. Хозяева на скамеечке сидят. Один говорит:
«Ну, у меня понятно, откуда деньги, я владею нефтяной скважиной, но ты где средства на сладкую жизнь берешь? Ведь работаешь прокурором, так откуда доходы? Зарплата небось копеечная!»
Прокурор отвечает:
«Жалованье и впрямь копеечное, а вот отпускные хорошие, на них живу».
«Да ну? – удивился нефтяной магнат. – Неужели при ерундовом окладе такие отпускные бывают?»
Прокурор только ухмыльнулся:
«А это смотря кого отпускать!»
Ребров тихонечко засмеялся:
– Поняла? Видать, у твоего брательника отличные отпускные имелись.
Подавив припадок злобы, я спросила:
– И кто же тебе про Костина рассказал? И вообще, как ты оказался журналистом, если работаешь агентом?
Ребров молчал.
– Чего язык проглотил?
– Некогда лясы точить, в три часа люди придут договор подписывать, мне пятьсот баксов принесут, между прочим, я живу на комиссионные.
– Очень жаль, – вздохнула я, – но я уже сказала, что ты не выйдешь отсюда, пока все не расскажешь. Плакали твои денежки, другому достанутся, тому, кто сегодня подсуетится.
– Да говорить нечего, – возмутился Константин, – я подрабатываю в риелторской конторе, на гонорары не прожить…
– Давай-ка, дружочек, по порядку, – велела я, – кстати, только от тебя зависит, когда отсюда вырвешься.
– И как ты дверь без ключа откроешь? – неожиданно оживился карлик.
– Не твое дело, говори быстро.
Ребров тяжко вздохнул и решился:
– Тут никакого секрета и нет, ничего противозаконного я не делал.
Наверное, он очень хотел получить свои комиссионные, потому что быстро-быстро рассказал всю свою биографию.
Тягу к печатному слову Костик испытывал всегда, ну, нравился ему до дрожи процесс вождения ручкой по бумаге. Именно ручкой, потому что на компьютер денег у него нет. Ребров рано женился, обзавелся двумя спиногрызами и лишней копейки никогда не имел.
Дело он поставил так хорошо, что полковник Михалев, начальник воинского соединения, предложил Реброву после окончания службы работу в Москве. Брат Михалева выпускал многотиражную газету в одном из московских НИИ, работающих на оборону. Костик с радостью согласился – так начался его путь к высотам журналистики. Но, честно говоря, далеко Ребров не ушел, трудился в основном в крохотных изданиях, выходивших на плохой бумаге маленьким тиражом. Но в Союз журналистов вступил и заказал себе визитные карточки, на которых стояло: «Константин Ребров, литературный сотрудник, член Союза журналистов СССР».
Потом страна развалилась. Вместе с тысячами людей Костя остался без работы. Многотиражные издания тихо отдали богу душу. А в те газеты и журналы, что выросли словно грибы после дождя, его никто брать не хотел. На смену «старым» журналистам приходила новая поросль, и главные редактора интересовались:
– Компьютером владеете? На каких иностранных языках разговариваете? Где ваш диплом о высшем образовании?
Побарахтавшись в море неприятностей, Ребров пристроился агентом в контору, но занятия «писательством» не бросил. Теперь он был внештатным корреспондентом, приносил статьи и очерки в разные издания. Его печатали, правда, не слишком часто. Прожить на гонорары было невозможно, и основной «кормилицей» стала контора по продаже недвижимости. Но там Константином гордились, считали чуть ли не Львом Толстым, каждую публикацию торжественно вывешивали на специальной доске у входа, и секретарь словно невзначай показывала клиентам газетные вырезки, приговаривая:
– Это наш агент пишет, между прочим, член Союза журналистов!
Люди удивлялись и проникались к конторе доверием. Словом, довольны были все.
В самом конце августа Реброва вызвал к себе хозяин агентства, Андрей Малахов.
– Кто, – перебила я его, – кто?
– Андрей Семенович Малахов, – повторил Константин, – владелец нашей конторы, а что?
– Ничего, – пробормотала я, – говори дальше.
Андрей Малахов спросил:
– У тебя в «Московском комсомольце» связи есть?
– У меня везде знакомые, – пожал плечами Ребров, – а в чем дело?
– Хочу темку подбросить, – ухмыльнулся Малахов, – о коррупции в милицейских кругах. Вот слушай. Есть такой майор…
Рассказывал Андрей довольно долго, а потом спросил:
– Квартирку посмотреть желаешь?
– Как ты туда попадешь? – изумился Ребров.
– Поехали, – захихикал Андрей.
Они отправились в Кунцево. Там, среди массива буйной зелени, уютно устроился шикарный дом с элитными квартирами и подземной стоянкой.