Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение
Шрифт:
На первый взгляд, предложение это может показаться до некоторой степени убедительным. Действительно, следует признать, что внутри Нового Завета есть разные традиции и невозможно искусственно их устранить. Однако, почему Новый Завет должен быть вполне однообразен? Почему все его авторы обязаны мыслить одинаково, чтобы их книги включили в канон? Само стремление искать «сердцевину» в Новом Завете не вызывает возражений. В истории Церкви всегда существовали излюбленные книги Св. Писания и ключевые фрагменты в каждой книге, чье влияние было сильнее.
Вряд ли можно отрицать, что, оценивая авторитетность той или иной канонической книги, любая попытка объявить единственно верным критерием какой–нибудь один принцип или учение, всегда приводила к односторонности и к нарушению равновесия в Церкви, а в результате — к выхолащиванию христианской веры и жизни. Маркион возвел в норму своего канона одни лишь книги апостола Павла, сами по себе — безукоризненные; в целом же этот шаг не смог воспрепятствовать превращению христианской общины в антииудейскую, гностическую секту. Богатое многообразие древнехристианской мысли, где уживались и иудейская, и греческая традиции, отражено во всем спектре 27 книг нашего нынешнего канона. Это, конечно, не означает, что все новозаветные книги имеют одинаковое влияние. Нужды вселенской Церкви исторически менялись — и в вероучительном, и в практическом аспекте христианской жизни;
636
Krister Stendahl завершает живую критику идеи канона внутри канона такой аналогией: «Любая ссылка на керигму или центр, который делает менее важным и интересным целое, предполагает, что существует некая универсальная отмычка, способная открыть все замки. Но это, по–видимому, герменевтический мираж. Я бы предпочел использовать весь набор ключей, который предлагает Писание. А канон — это их связка». («One Canon is Enough», Meanings; The Bible as Document and as Guide [Philadelphia, 1984], pp. 55–68).
637
Термин «раннее католичество» (Fruhkatholizismus) впервые использован в 1908 г. Трельчем (Ernst Troeltsch) в социальном смысле (ср. его Social teaching of the Christian Churches [London, 1931], pp. 89–200), но впоследствии он стал употребляться для обозначения: а) все большего акцента на развитии Церкви как институции, б) акцента на «ортодоксальности» и «верном учении» и в) морализации веры и представления об Евангелии как о новом законе. Историю этого выражения см. в К. Н. Neufeld, «Fruhkatholizismus — Idee und Begriff», Zeitschrift fur katolische Theologie, xciv (1972), pp. 1–28. В эссе Кеземанна (см. выше, примеч. 24) выражение «древнее католичество» — не столько исторический термин, сколько богословское обвинение, против которого энергично выступил Ганс Кюнг (Hans Kьng) в « Early Catholicism » in the New Testament as a Problem in Controversial Theology», The Living Church (London, 1963) = The Council in Action (New York, 1963), pp. 159–195, где прямо сказал: «Самоуверенное намерение найти «канон внутри канона» сводится к претензии быть более библейским, чем Библия, более новозаветным, чем Новый Завет, более евангельским, чем Евангелия, более Павловым, чем Павел!.. Подлинный Павел — это весь Павел, как и подлинный Новый Завет — это весь Новый Завет» (р. 176).
Пока основные учения и образцы христианской жизни и мысли в Новом Завете хотя бы направлены в одну сторону и не расходятся далеко друг от друга, они могут сосуществовать в границах одного канона. Внутреннее единство канона не нарушается даже тем напряжением, которое существует внутри Нового Завета. Но мы не преувеличиваем его до степени противоречий, неверно понимая разницу ситуаций в древней Церкви, о которых думали и писали древние авторы. Поэтому сокращение канона в соответствии с произвольно выделенным «каноном в каноне» кончится лишь тем, что в общем хоре свидетельств, которые долгое время Церковь считала подлинными, прозвучат лишь несколько голосов, да и то фальшиво. Даже наиболее явное из так называемых противоречий — между Павлом и Иаковом — находит разумное разрешение, если принять во внимание, что два апостола рассуждают о вере в разных полемических ситуациях [638] . Иаков старается показать, что признавая Бога одним умом, мы имеем ту веру, какая, по его словам, есть и у бесов (2:18), ничуть не меняя их природы; вера эта — не действенна, если не побуждает богатых христиан практически заботиться о благополучии бедных братьев и сестер. Павел, подчеркивая, что спасается человек одной только верой, признает, что вера — не самодостаточна, но сопровождается делами милосердия, подтверждая этим свою реальность и жизненность (Гал 5:6).
638
Даже Марксен признает, что «противоречие исчезает, если мы вспомним, к кому обращено каждое утверждение… То, что на первый взгляд кажется противоречием, пропадает, если оба … понять как особые поучения, адресованные разным группам людей, звучащие в разном историческом контексте древнецерковной проповеди» (The New Testament as the Church's Book, pp. 47 и далее).
Некоторые современные ученые продолжают настаивать на том, что послания Павла и Иакова нельзя богословски объединить, но несомненно, что каждый апостол своей исторической индивидуальностью оградил другого от крайностей неверного толкования. Оба подтвердили свою приверженность целостности вселенской Церкви [639] . Точно так же, отмечает Эрнст Бест (Best), «и Евангелие от Луки и пастырские послания со своим неэкзистенциалистским уклоном явно отвечали запросу, существовавшему в I и начале II века, и по всей вероятности, нуждам многих христиан с той поры» [640] . Другими словами, так называемые «древнекатолические» писания Нового Завета помогали и помогают Церкви приспосабливаться к повторяющимся в истории практическим запросам верующих [641] . Короче говоря, канон признает ценность богословского разнообразия и обозначает его пределы в Церкви.
639
Шлаттер (Schlatter) был, несомненно, прав, отмечая, что церкви «нанесли себе серьезный ущерб, придавая Посланию Иакова лишь поверхностное значение» (Der Brief des Jakobus [Stuttgart, 1932], p. 7); см. также G. Eichholz, Jakobus und Paulus, Ein Beitrag zum Problem des Kanons ( Theologische Existenz Heute, N.F. nr. 39; Munich, 1953), и J. A. Brooks, «The Place of James i the New Testament Canon», Southwestern Journal of Theology, n.s. xii (1969–70), pp. 41–55, особенно 53–55. И Лютер никогда, даже в пике своей критики Послания Иакова, не исключал его из своих изданий Библии. Своим собственным опытом он мог засвидетельствовать, что нередко христианин находил в определенное время ту или иную каноническую книгу сложной или бесполезной, чтобы затем, во время скорбей или искушений, убедиться, что это было как раз то, что нужно (см. Paul Althaus, «Gehorsam und Freiheit in Luthers Stellung zur Bibel», Theologische Aufs"atze [G"utersloh, 1929], pp. 140–152.
640
«Scripture, Tradition and the Canon of the New Testament», Bulletin of the John Rylands University Library, lxi (1978–1979), p. 286. Бест также замечает (p. 275): «Отдельный человек может в личном суждении сказать: «Это для меня центр», но не может так же легко сказать: «А это (другой центр) не должно быть центром для тебя».
641
Развитие этой идеи см. в F. V. Filson, Which Books Belong in the Bible? (Philadelphia, 1957), pp. 133–135; D.J. Harrington, «The «Early Catholic» Writings of the New Testament: The Church Adjusting to World–History», The World and the World, ed. by R. J. Clifford and G. W. MacRae (Cambridge, Mass., 1973), pp. 97–113; и Dunn, Unity and Diversity, pp. 374–382; русский перевод — Дж. Данн, Единство и многообразие в Новом Завете (Москва, ББИ, 1997), с. 360–381.
Можно сделать вывод: при попытке установить «канон внутри канона» возникают две опасности. Во–первых, разные ученые толкуют это понятие по–разному, причем со временем их представления меняются [642] . Изменчивый «канон» не может называться каноном. Во–вторых, пользуясь «каноном внутри канона», мы помешаем услышать и другие части Нового Завета. Вместо того чтобы сосредотачивать усилия на установление некоей нормы внутри канона, исследователям Нового Завета лучше подумать об ответственности за свое церковное служение, видеть его в изучении, понимании и разъяснении всего смысла каждой канонической книги, а не только тех, которые популярны в определенных кругах и в определенное время. Это способствовало бы развитию христианской жизни. Только так Церковь сможет услышать Слово Божье во всей его глубине.
642
Недавно, например, канон внутри канона искали на основе герменевтики «богословия освобождения»; критику такого «весьма зыбкого основания» см. в статье Carolyn Osiek в Feminist Perspectives in Biblical Scholarship, ed. A. Y. Collins (Chico, 1985), p. 104.
Канон вечно напоминает некоторым церквам о том, что нужно критически анализировать собственное толкование и возвещение апостольского свидетельства, и внимательно прислушиваться к толкованиям, которые предлагают другие верующие. В этом случае та динамическая закваска, которая есть во всем каноне Нового Завета, будет способствовать созиданию и внутри церквей, и в отношениях между ними. Единство будет достигнуто не за счет предварительного соглашения, а потому, что верующие захотят возрастать, по–новому, обновленно, понимая те традиции, которые есть во всем новозаветном каноне.
IV. ПРИНАДЛЕЖИТ ЛИ КАНОНИЧЕСКИЙ АВТОРИТЕТ КАЖДОЙ КНИГЕ В ОТДЕЛЬНОСТИ ИЛИ ВСЕМ ИМ ВМЕСТЕ?
В большинстве исследований и обсуждений нашей проблемы почти или совсем не придают значения главному вопросу: принадлежит ли канонический авторитет каждой из новозаветных книг в отдельности или же им обладает полное собрание? Эти две формулировки имеют фундаментальное различие и предполагают совершенно разные исходные представления.
(Третья формула — канонический авторитет принадлежит и собранию книг, и отдельным книгам — всего лишь модификация второй, и ее можно из обсуждения исключить.)
У слова «канон» в греческом, в латыни или в английском много разных значений. Если речь идет о развитии новозаветного канона, в греческом, среди нескольких главных значений (см. Приложение I) для ясности надо различать два. В активном значении это слово обозначает книги, которые очерчивают норму христианской веры и жизни; но у него может быть и пассивное значение, т. е. оно может обозначать книги, отобранные Церковью как нормативные [643] . Разницу между этими словоупотреблениями можно кратко выразить двумя латинскими причастиями: norma normans, — «правило предписывающее» и norma normata, — «правило предписанное» (Церковью). Согласно этим двум значениям слова , Новый Завет можно назвать или собранием авторитетных книг, или имеющим авторитет собранием книг.
643
См. об этом различии в H. J. Holtzmann, Lehrbuch der historisch–kritischen Einleitung in das Neue Testament, 3–е изд. (Freidurg i. В., 1892), p. 143.
В первом случае книгам, входящим в собрание, свойственно значение, которое они приобрели до того, как их собрали вместе, и авторитет их опирается на их собственное содержание. Во втором случае авторитет им придает само собрание, а до включения его не было; другими словами, канон обретает догматическое значение по мере нарастания процесса «канонизации». В одном случае Церковь признает авторитет, свойственный Писанию, в другом — придает этот авторитет сама тем, что собирает его воедино и ставит на нем печать каноничности.
Если авторитет новозаветных книг объясняется не тем, что их включили в собрание, составленное Церковью, а каким–то предшествующим им источником, можно считать, что Новый Завет в основном был завершен уже тогда, когда были написаны все те его части, которые из этого источника происходят. Другими словами, когда было определено принципиальное свойство канона, тогда его объем и был зафиксирован, и канон был завершен тогда, когда были написаны книги, соответствующие главному принципу.
В действительности же канон создавался долго и этот сложный исторический процесс развивался совсем не гладко, а скорее зигзагообразно. Результат, которого Церковь в конце концов достигла [644] , складывался в течение длительного времени, когда действовали разные силы и находили выражение очень разные мнения.
644
Обсуждение темы о «потерянных» книгах Библии см. в Anthony С. Cotter, «Lost Books of the Bible?», Theological Studies, vi (1945), pp. 206–208. См. также с. 265, примеч. 12.