Капеллан дьявола: размышления о надежде, лжи, науке и любви
Шрифт:
Гены точно копируются и передаются от организма к организму, но некоторые из них передаются с большей частотой, чем другие, и они по определению более успешны. Это естественный отбор, и в большинстве случаев именно им объясняется все интересное и примечательное в живой природе. Но существует ли похожий естественный отбор, основанный на мемах? Чтобы исследовать естественный отбор среди мемов, можно вновь воспользоваться интернетом. Оказывается, примерно в то же время, когда было придумано слово “мем” (на самом деле немного позже), был предложен соперничающий с ним синоним — “культурген” (culturgen) [149] . Сегодня слово “культурген” упоминается во Всемирной паутине 20 раз, в сравнении с 5042 упоминаниями мема. Более того, в 17 из этих 20 случаев также упоминается источник этого слова, что не соответствует критерию Оксфордского словаря. Наверное, не слишком странно представить себе дарвинистскую борьбу между этими двумя мемами (или культургенами), и не будет полной глупостью задаться вопросом, почему один из них оказался настолько более успешным. Наверное, это связано с тем, что “мем” — односложное слово, похожее на “ген”, и поэтому поддается превращению в квазигенетические производные термины.
149
Термин “культурген” (culturgen) был предложен в книге: Lumsden, С. J., and Е. О. Wilson Genes, Mind and Culture. Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1981. B 1976 году, когда я предложил термин “мем” (тете), мне было совершенно неизвестно, что немецкий биолог Рихард Земон написал книгу, озаглавленную Die Мпете (англ. пер.: Semon, R. The Мпете. London, Allen & Unwin, 1921), в которой он использовал термин “мнема” (тпете), предложенный в 1870 году австрийским физиологом Эвальдом Герингом (Ewald Hering). Я впервые узнал об этом из рецензии на мою книгу “Эгоистичный ген” Питера Б. Медавара, который назвал “мнему” “сознательно этимологически добросовестным термином”.
Я упомянул два излюбленных возражения против идеи мема: у мемов недостаточная точность копирования, и никто на самом деле не знает, что такое мем в физическом плане. Третье — это непростой вопрос о том, какого размера должна быть единица, чтобы заслуживать названия “мем”. Образует ли вся римско-католическая церковь один мем, или это слово стоит использовать применительно к одной из составляющих ее единиц, таких как идея ладана (или причастия)? Или для чего-то среднего? Ответ следует искать в концепции меметических комплексов (мемплексов).
Мемы, подобно генам, проходят отбор на фоне других мемов в мемофонде. Результатом этого отбора оказывается то, что группы взаимно совместимых мемов — коадаптивные меметические комплексы, или мемплексы, — сосуществуют в мозгу отдельного человека. Это связано не с тем, что отбор благоприятствовал им как группе, но с тем, что отбор склонен благоприятствовать каждому члену этой группы, когда в его среде преобладают другие ее члены. В точности то же может быть показано для генетического отбора. Каждый ген в генофонде составляет часть среды, играющей роль фона для естественного отбора других генов, и неудивительно, что естественный отбор благоприятствует генам, которые “сотрудничают”, конструируя высокоинтегрированные механизмы, которые мы называем организмами. По аналогии с коадаптивными генетическими комплексами, мемы, отбор которых проходит на фоне друг друга, “сотрудничают”, образуя мемплексы взаимной поддержки, поддерживая друг друга в пределах мемплекса, но проявляя враждебность по отношению к мемплексам-соперникам. Религии могут служить, вероятно, самыми убедительными примерами мемплексов, но это ни в коем случае не единственные примеры.
Меня иногда обвиняют в том, что я отступился от мемов, пал духом, сбавил тон, пересмотрел свои идеи. На самом деле мои первые идеи были скромнее, чем могло бы хотеться некоторым меме-тикам. Первоначальная миссия мема состояла в отрицании. Этот термин был введен в конце книги, которая в остальном, должно быть, казалась полностью посвященной превознесению эгоистичного гена как самого главного в эволюции, основной единицы отбора, того элемента иерархической системы жизни, на пользу которого, можно сказать, работают все адаптации. Был некоторый риск, что читатели неправильно поймут мою идею, подумав, что она касается исключительно генов как участков молекул ДНК. Предполагалось же, напротив, что ДНК оказалась в этой роли случайно, а подлинной единицей естественного отбора служит любого рода репликатор — любая единица, которая копируется с происходящими время от времени ошибками и обладает некоторым влиянием на вероятность собственной репликации. Генетический естественный отбор, в котором неодарвинизм видит движущую силу эволюции на этой планете, оказался лишь особым случаем более общего процесса, который я впоследствии окрестил “вселенским дарвинизмом”. Казалось бы, нам пришлось бы отправиться на другие планеты, чтобы найти какие-либо иные примеры. Но, может, незачем далеко ходить. Не может ли оказаться так, что новая разновидность дарвинистских репликаторов находится прямо у нас перед глазами? Здесь-то и был введен мем.
Тогда мне хватило бы и того, чтобы мем выполнил свою работу, просто убедив моих читателей, что ген — это лишь один особый случай, что его роль в пьесе вселенского дарвинизма могла бы сыграть любая единица во вселенной, соответствующая определению репликатора. Первоначальная цель мема была в том, чтобы сбить спесь с эгоистичного гена отрицанием его исключительности. Меня несколько встревожило значительное число читателей, воспринявших концепцию мема как самостоятельную теорию человеческой культуры, чтобы ее критиковать (несправедливо, учитывая скромность моих первоначальных намерений) либо чтобы завести ее намного дальше тех пределов, которые я тогда считал оправданными. Вот почему могло показаться, что я отступился от этой концепции.
Но я всегда был готов признать возможность того, что когда-нибудь на основе концепции мема может быть разработана полноценная гипотеза о природе человеческого разума, и я не знал, насколько амбициозным может оказаться такой проект. Мне очень приятно, что теперь другие занимаются его осуществлением [150] .
Вирусы разума [151]
Пристанищем,
150
См.: Brodi е , R. Virus of the Mind: the New Science of the Meme. Seattle, Integral Press, 1996;
Lynch, A. Thought Contagion: How Belief Spreads Through Society. New York, Basic Books, 1998; Balkin, J.M. Cultural Software. New Haven, Yale University Press, 1998; Bloom, H. The Lucifer Principle. Sydney, Allen & Unwin, 1995; Aunger, Robert The Electric Meme. New York, Simon & Schuster, 2002; Laland, Kevin, and Gillian Brown Sense and Nonsense. Oxford, Oxford University Press, 2002; Shennan, Stephen Genes, Memes and Human History. London, Thames and Hudson, 2002. Громадная роль в успехе идеи мема принадлежит философу Дэниелу Деннету, особенно двум его книгам: Dennett, Daniel Consciousness Explained. Boston, Little Brown, 1991; Dennett, Daniel Darwin's Dangerous Idea. New York, Simon & Schuster, 1995.
151
Текст впервые опубликован в кн.: Dahlbom, В. (ed.) Dennett and His Critics: Demystifying Mind. Oxford, Blackwell, 1993.
152
Dennett, D. Consciousness Explained. Boston, Little Brown, 1990, p. 207.
Одна моя хорошая знакомая, красивая шестилетняя девочка, в которой ее отец души не чает, считает, что паровозик Томас существует на самом деле. Она верит и в Рождественского деда и мечтает, когда вырастет, стать феей молочных зубов. Она и ее школьные друзья верят вескому слову почтенных взрослых, что феи молочных зубов и Рождественский дед действительно существуют. Эта маленькая девочка сейчас в таком возрасте, что она верит всему, что ей рассказывают. Если рассказать ей о ведьмах, которые превращают принцев в лягушек, она поверит. Если рассказать ей, что плохие дети будут вечно гореть в аду, ей будут сниться кошмары. Я только что узнал, что эту милую, доверчивую шестилетнюю девочку без согласия ее отца посылают для еженедельных наставлений к католической монахине. Что с ней будет?
Человеческий ребенок сформирован эволюцией так, чтобы впитывать культуру своих родных. Неудивительно, что он способен за несколько месяцев выучить основы их языка. Обширный лексикон, целая энциклопедия того, о чем говорить, сложные синтаксис и грамматика для упорядочивания речи — все это передается его мозгу от мозгов старших людей прежде, чем он достигнет половины своего будущего роста. Если человек запрограммирован на то, чтобы с большой скоростью впитывать полезные сведения, сложно в то же время оградить его от сведений пагубных или вредных. Не удивительно, что детский мозг, которому требуется загрузить столько психобайт информации, усвоить столько ментальных кодонов, легковерен, открыт едва ли не любым идеям, уязвим для диверсий и легко может стать жертвой мунистов, саентологов и монахинь. Дети, подобно больным СПИДом, легко подвержены ментальным инфекциям, от которых взрослый мог бы без труда отмахнуться.
Среди ДНК-кодов тоже бывают паразитические. Клеточный аппарат необычайно хорошо умеет копировать ДНК. Кажется, он склонен копировать ее так же охотно, как ребенок склонен усваивать язык своих родителей. ДНК, в свою очередь, кажется склонной к копированию. Клеточное ядро — настоящий рай для ДНК, гудящий от работы сложной, быстрой и точной аппаратуры для ее дупликации.
Клеточный аппарат настолько любит дуплицировать ДНК, что не так уж удивительно, что клетка служит хозяином ДНК-паразитам: вирусам, вироидам, плазмидам и куче других генетических попутчиков. Паразитическая ДНК умеет даже незаметно встраиваться в сами хромосомы. Транспозоны и участки “эгоистичной ДНК” вырезаются или копируются из хромосом и вставляются где-нибудь в другом месте. Смертельные онкогены почти невозможно отличить от нормальных генов, между которых они встраиваются. В эволюционном масштабе времени, по-видимому, происходит непрерывный переход “законопослушных” генов в “изгои” и обратно. ДНК — это всего лишь ДНК. Единственное, что отличает вирусную ДНК от собственной ДНК хозяина, — ее ожидаемый способ передачи следующим поколениям. “Законная” ДНК хозяина — это всего лишь ДНК, которая стремится передаться следующему поколению традиционным путем: через сперматозоид или яйцеклетку. “Беззаконная” (паразитическая) ДНК — это всего лишь ДНК, которая ищет более быстрого, не столь честного пути в будущее — через брызги при чихании или каплю крови, а не через сперматозоид или яйцеклетку.
Для данных, записанных на дискету, компьютер — это такой же рай, который гудит от работы, как и клеточное ядро, где дуплицируется ДНК. Компьютеры и связанные с ними дисководы и устройства для считывания с магнитной ленты спроектированы с расчетом на высокую точность. Как и в случае с молекулами ДНК, намагниченные байты не в буквальном смысле “хотят”, чтобы их точно скопировали. Тем не менее, можно написать компьютерную программу, которая будет осуществлять поэтапную самодупликацию. Причем такая программа может не только дуплицироваться в пределах одного компьютера, но и распространяться на другие компьютеры. Компьютеры хорошо умеют копировать байты информации и так хорошо и точно выполняют инструкции, записанные в этих байтах, что могут стать легкой добычей для самореплицирующихся программ. Они легко подвержены диверсиям со стороны программ-паразитов. Любой циник, знакомый с теорией эгоистичных генов и мемов, понял бы, что современные персональные компьютеры с их беспорядочными связями через дискеты и по электронной почте просто напрашиваются на неприятности. В нынешней эпидемии компьютерных вирусов удивительно только то, что она заставила себя долго ждать.