Каперский патент
Шрифт:
Глава четвертая
Доктор Мэтьюрин и его помощник стояли на аптечном складе, сверяя свои покупки для пополнения медицинского сундука «Сюрприза».
— За исключением сухого бульона, двойных ретракторов и парочки хирургических щипцов для удаления пуль, которые мы найдем у Рамсдейна, полагаю, всё остальное есть, — заметил Стивен.
— Вы не забыли лауданум? — спросил Мартин.
— Не забыл. На борту его еще порядочно, но спасибо, что напомнили. — Порядочное количество
— А вы как поживаете? — в свою очередь вопросил аптекарь, пожелтевшее и беззубое лицо и голос которого выражали необычайную радость, — полагаю, необычайно хорошо, ха-ха-ха! Когда мне сообщили, что заглянул хирург «Сюрприза», я сказал миссис К.: «Я должен спуститься и поздравить мистера Мэтьюрина с необычайно удачливым плаваньем», а она ответила: «Ох, Купер, неужели посмеешь блеснуть остроумием при докторе?», а я ответил: «Да мы знакомы уже бездну лет, он простит мне скромную шутку». Так что поздравляю вас, сэр, поздравляю вас от всего сердца.
— Благодарю вас, мистер Купер, — Стивен с удовольствие пожал ему руку. — Весьма вам признателен за столь любезные поздравления. — А когда они вышли на улицу, он продолжил: — Его эффект снизился неимоверно: я не могу на него полагаться. Мистер Купер — сама надежность, и я привык к его настойке. Плавание за плаванием. Всегда одинаковая, всегда стабильная, всегда на приличном бренди, а не на спирте. Причина в чем-то другом, но в чем — не знаю, а поскольку я не намерен превышать умеренной дозы, разве что в экстренных случаях, то иногда вынужден по ночам страдать бессонницей.
— А что вы считаете умеренной дозой, Мэтьюрин? — спросил Мартин чисто из любопытства. Он знал, что обычная доза составляет двадцать пять капель, а Стивен давал Падину шестьдесят, чтобы унять сильную боль, но также знал, что пристрастившиеся могут значительно превышать дозу, и хотел узнать, как далеко это могло зайти.
— О, ничего выдающегося для того, кто привык к этой штуке. Но не больше... не больше, скажем, тысячи капель. Или около того.
Мартин с трудом сдержал удивленный возглас, и чтобы скрыть это, окликнул проезжающий мимо шестиместный наёмный экипаж.
— Одумайтесь, — воскликнул Стивен, — дождь прекратился, небо чистое, пройти надо всего одну милю. Коллега, не слишком ли это расточительно?
— Мой дорогой Мэтьюрин, если вы были так бедны, так бедны и так долго, как и я, то должны тоже получать удовольствие от роскоши, когда наконец-то разбогатели. Давайте же, жалок тот, кому неведома радость.
— Ну ладно, — согласился Стивен, сначала ставя в экипаж портфель, а потом забираясь сам, — надеюсь, что вы не возгордитесь.
Они остановились у Рамсдейна, заказали оставшиеся припасы и инструменты, и на том расстались. Мартин намеревался подобрать кусок переливчатого муара по образцу, полученному от жены, а Стивен отправился в клуб.
Швейцары в «Блейкс» — люди сдержанные, но они со значительным видом улыбались и кивали, пока желали Стивену доброго дня и передавали дружеское письмо от сэра Джозефа Блейна — теперь снова главы морской разведки — в котором тот приветствовал его прибытие в Лондон и подтверждал встречу этим вечером.
— Полседьмого, — произнес Стивен, одним глазом глянув на высокие напольные часы мастера Томпиона, — у меня еще есть время навестить миссис Броуд. — И попросил посыльного: — Бен, прошу сберечь этот портфель, пока я не вернусь, и не позволь мне отправиться к сэру Джозефу без него. — А потом обратился к кучеру: — Ты знаешь, как проехать к «Грейпс», что в вольном округе Савой?
— Это к гостинице, что сгорела дотла, а теперь её заново отстраивают?
— Той самой.
Если бы стоял туман, как это часто бывает около реки, или если бы успело стемнеть чуть сильнее, то «Грейпс», конечно же, был бы той же самой гостиницей, поскольку её заново отстроили без малейших изменений, и Стивен мог бы вслепую пройти в свою комнату, но свежий кирпич еще не успел приобрести привычный лондонский тусклый цвет, а незастекленные окна верхнего этажа придавали месту зловещий вид, которого оно точно не заслуживало, но когда Мэтьюрин вошел в холл, то ощутил себя дома.
Здесь всё обычно сияло безукоризненной чистотой, и если убрать запах свежей штукатурки, то отличия и не сыскать. Это гостиница, которую он так хорошо знал — здесь он годами арендовал комнату — спокойная гостиница, подходящая Королевскому обществу, энтомологам, другим ученым сообществам, и чью домовладелицу он особенно ценил.
Хотя в этот момент его доброе расположение к миссис Броуд слегка поколебалось от звука её голоса несколькими этажами выше, пронзительно и страстно кого-то обличающего.
Мэтьюрин всегда с трудом выносил бранящихся, и теперь он стоял, сложив руки за спиной и склонив голову, на лице застыло несчастное выражение. Такой же эффект брань оказала и на двух стекольщиков, спускающихся теперь по лестнице, а их преследовал поток ругани.
— Да, мэм. Конечно, мэм. Именно так, мэм, не подведем.
В дверном проеме стекольщики натянули шляпы, обменялись вымученными взглядами, и молча поспешили прочь.
Было слышно, как миссис спускалась и ворчала:
— Проклятые ленивые кобели, радикалы, якобинцы, огрызки, мерзавцы. — А когда она спустилась в холл, голос стал почти нормальным. — Нет, сэр, вас невозможно обслужить. Гостиница еще не открылась и, похоже, никогда не откроется с такими-то ужасными негодяями. Боже, это же доктор! Господь с вами, сэр, прошу, садитесь.
Обычно доброжелательное лицо хозяйки просияло, как будто солнце выглянуло из-за лиловой тучи, и она указала короткой пухлой рукой в сторону кресла.
— Так вы в городе, сэр? Мы читали о вас в газетах, а еще повсюду листовки, а еще транспарант в окне у Гослингов, Господи, такое свершение! Надеюсь, никого не ранило, а как там наш дорогой капитан? Я могу вопить от недовольства — эти недотёпы обещали окна наверху и для вашей комнаты еще три недели назад, и вот вы уже здесь, а окон всё еще нет, дождь приближается и испортит полы, что девочки натерли до блеска. Уже одного этого достаточно, чтобы женщина расплакалась. Но вот вы здесь, и без багажа. Что мне вам принести, сэр, чтобы выпить за процветание нового «Грейпс»?