Капище (Чечня-1996)
Шрифт:
От представленной картины ладони вспотели. А может они вспотели от того, что я вот так, спокойно выкладываю миллион долларов на стол купейного вагона Он, наверное, кроме водки, пива, жаренной курицы, голого женского зада - больше ничего не видел в своей жизни.
Выкладывал и считал. В каждой пачке было по десять тысяч долларов. Так: миллион, а это шесть нулей, делим на десять тысяч, а это четыре нуля. Получается сто пачек. Сначала считаем количество пачек. Сто.
Теперь беру две пачки, тру пальцами бумагу, там, где должны быть выпуклости, они присутствуют. Нюхаю
В обеих пачках, не разрывая их, считаю деньги. Американскую банковскую упаковку сдвигаю на один конец, пересчитываю. Сто купюр, во второй тоже. Вроде, все в порядке.
Все это время охрана с тревогой наблюдала за моими действиями.
– Расписку напиши, - выдавил из себя один из гоблинов.
– А может, тебе бабу сюда заказать?
– съехидничал я.
– Тогда мы не отдадим тебе деньги!
– они уже не говорили, а рычали.
В замкнутом пространстве шансов уцелеть у меня не было.
– Мы должны привезти расписку!
– они надвигались на меня.
– Хорошо.
– Я сел.
– Сейчас мы возвращаемся назад, и я рассказываю, как все было, Когану, что все мероприятие было сорвано из-за двух тупорылых баранов - это его проблемы.
– Да я тебя...
– они сделали еще четверть шага. Больше нельзя. А то упрутся в меня.
– Вам команда была брать с меня расписку?
– Вроде бы нет, - они почесали головы .
– Так вот - выполняйте ту работу, за которую вы отвечаете, и которую вам оплачивают. Инициатива наказуема, пора бы знать. Вы же не местные? последний вопрос я задал, не меняя интонации, позы, выражения лица.
– Да, - ответ последовал машинально.
– То есть мы местные, но здесь, на Кавказе, не живем.
Поправка тоже выглядела смущенно. Поняли, что попались.
– Так ты хочешь сказать, что вот так, возьмешь миллион и просто уйдешь от нас?
– ребята нормальные, любят деньги, как все смертные.
– Именно!
– я также неспешно начал укладывать деньги назад в сумку.
– Э, ты хоть сумку-то оставь!
– Сейчас, разбежался! Коган вам компенсирует все потери. У вас на Родине этих сумок полно, а здесь нет, и она мне нравится.
– Я застегнул сумку.
– Привет семье!
– взялся за ручку двери.
– Ну, ты это...
– Чего?
– я повернулся.
– Удачи! И Андрею привет передавай.
– Спасибо, передам, - я улыбнулся.
Не такими уж они и сволочами оказались. Мелочь, но приятно.
В купе я переложил деньги в свою одежду-контейнер. Журналы "Новый мир перечитал за поездку, самые любимые места перечитал. Жаль, но придется их оставить в рундуке. После моего ухода бригада экспертов осмотрит очень тщательно все купе, задокументирует. Журналы подвергнут всем мыслимым анализам, в том числе и на тайнопись, и не использовал ли я их для шифрования или дешифрования. И все это ляжет в толстое дело под условным наименованием. А также эксперты-психологи изучат те места, которые я особенно много читал, и сделают пару штрихов к моему психологическому портрету.
Покрутился перед зеркалом, помахал руками. Застегнулся, расстегнулся. Вроде обычная куртка. Немного толстовата для погоды. Но осень - даже на Северном Кавказе - осень. Сойдет. Снаружи и внутри обычная, как много тысяч, куртка. А между тканью слой из тонкой, прочной проволоки, из непромокаемого материала сшит жилет с большими карманами. Вот в них я и уложил весь этот миллион долларов. Пытался как-то отрешится и воспринимать эти деньги просто как неодушевленный предмет, ну, например, как кирпичи или журналы, которые только что выложил. Кстати, в банках пачки долларов по десять тысяч так и называют "кирпич".
Не получается. Этот проклятый миллион завораживал, притягивал, оттягивал плечи. Надо привыкать ходить по улицам с миллионом. Все нормальные люди носят в карманах и кошельках ровно столько чтобы купить продуктов на сутки-двое, а я вот - целый миллион. Ну, не доверяю я банкам, не доверяю.
Показался город. Я посмотрелся в зеркало. Ну что, миллионер Салтымаков, пошли. Твой выход. Начали работать! Работаем. Работаем. Пот по спине. Руки вытираю об одеяло. Напоследок.
Все эмоции - по боку. Я снова на войне. В груди как бы повернулся выключатель. Душа умерла, уснула. Я сжался как пружина. Клич "Работаем" мы кричали, когда шли в бой, на спецоперацию.
Ничего личного, только работа. Работаем! Работаем! Поезд остановился. Пестрая толпа встречающих бежит вдоль вагонов, машет руками. Меня тоже встречают мужики из "наружки". Будут фиксировать каждый мой шаг, отслеживать все мои контакты, проверять их. Значит, побольше контактов. Прямых и косвенных, подозрительных и не очень. Пусть побегают, попотеют.
Я вышел из вагона. Вперед, вперед, работаем, Алексей Михайлович, работаем! Вперед! Фас! Ату!
Вот и небольшой город Моздок. Во время первой войны этот город стал опорной базой для Ставки группировки. Здесь же располагалась крупная авиабаза.
Раньше, в годы "холодной войны", здесь базировались стратегические бомбардировщики. Сейчас они могли бы нанести удар по любой точке, расположенной в южной части Земного шара.
Милиция здесь выдрессирована на запах оружия, боеприпасов, денег. Поэтому я должен быть обычным гражданином. Приезжий корреспондент. Такого добра здесь всегда было много. Сейчас чуть поменьше, но тоже болтаются без дела, выспрашивая о делах минувших.
Здесь же отирается масса криминального люда. Мошенники, бандиты. Все тут. Здесь можно купить и продать все что угодно. Начиная от ведра патронов, и заканчивая танком, рабом, рабыней.
Не исключено, что этот преступный телеграф уже донес, что в город прибывает гонец с миллионом долларов. Уж им-то точно плевать на эмоции. Сумма как меня завораживала, а этих маргиналов и подавно. Новый фактор, который я раньше не брал в расчет. Внимание и еще раз внимание. Ушки на макушке!
Новая одежда, отягощенная грузом денег, мешала спокойному и свободному перемещению. Походка изменилась. Это плохо. Надо попривыкнуть. К журналам привык, надо побыстрее и к деньгам адаптироваться.