Капище (Чечня-1996)
Шрифт:
Теперь работы будет у вас на полдня. Сначала установить, кому я звонил, потом "пробить" по всем учетам хозяев, имеется ли на них компрометирующие материалы и так далее. Работы я всем задал одним пустяковым звонком, - тут же полетит шифровка в Москву, что "объект" звонил по такому-то телефону с соблюдением мер конспирации. Конечно, если попаду к вам в руки, вы мне припомните все, и этот звонок тоже. Но пока я банкую, пока "моя игра".
Станица Красново была конечным пунктом. До нее доехало всего пять человек. Я, трое "засвеченных пассажиров", да мужик лет пятидесяти пяти. В пределах прямой видимости маячила "Волга". До контрольного звонка оставалось менее суток. Надо было остановится на постой. Гостиницы я сразу отмел. Не в моем положении пользоваться услугами официальных учреждений. Поэтому я обратился за помощью к этому пожилому мужику.
– Отец, не подскажешь где можно остановится на несколько дней?
– А, что в гостинице не хочешь?
– мужик хитро поглядывал на меня.
– Не люблю я гостиницы. У меня приятель однажды переночевал в гостинице и триппер подхватил, - пояснил я.
– Так он с бабой, небось, шуры-муры крутил, - предположил дедок.
– Да нет, говорит, что просто так, в постели, видать плохо простирали, - врал я.
– А потом и доказывай жене, что ты не верблюд.
– А платить будешь?
– Буду.
– Ну, коль будешь платить, то можно и у меня. Только не обессудь - в доме места мало, да и не знаю я тебя, а вот в баньке - постелю. На пару дней. А там посмотрим. Пойдет?
– Пойдет.
– За столование будешь платить по отдельному счету, - предупредил дед.
– Ух и жадный ты, дед!
– не выдержал я.
– А что делать-то. Заработка нет, жить как-то надо. Вот к старшему сыну в город ездил, продуктов им отвез пожрать, так и самому надо на что-то с младшим сыном жить.
– Понятно, дед, понятно.
– Ну, пошли что ли?
– Пошли.
6.
Мои сопровождающие "пассажиры" со скучающим видом прохаживались рядом с нами, "мазали" взглядами.
Когда пошли по улице, дед приветствовал всех встречных, заодно выпытывал меня:
– А зачем приехал к нам-то?
– Журналист я, дед, журналист.
– Да ну?
– дед посмотрел на меня прищуренным взглядом.
– А что, непохож?
– Непохож. Тут много журналистов побывало. И столичных и заграничных. Только заграничные больше не ездят к нам.
– А что такое?
– Да уворовали тут двоих, прямо днем из гостиницы уворовали. Приехали на трех "Нивах", засунули и увезли в Чечню. Говорят, что много денег за них заплатили, чтобы вызволить из плена горемык. Вот с тех пор и не ездят больше они к нам. А ты, значит "стингером" будешь?
– Стрингером, дед, стри-н-гером.
– по слогам я произнес иностранное слово.
– А мне без разницы, лишь бы человек хороший был. А интервью будешь брать-то?
– продолжал расспрашивать меня дед.
– Буду.
– А деньги будешь платить-то?
– Буду.
– Ну, тогда ты меня расспроси, я тебе все что хочешь расскажу. А мало еще людей приведу, только ты мне за знакомство с ними тоже заплати. Хорошо?
– Хорошо, хорошо, - я рассмеялся. Дедовская немудреная жадность меня от души забавляла.
– Сумки у тебя вон какие тяжелые - давай понесу.
– На, - я отдал сумку с одеждой и аппаратурой, а "вагонную" нес сам. Только осторожнее. Там фотоаппаратура.
– Больших денег, небось, стоит?
– дед с уважением посмотрел на сумку.
– Больших, дед, больших.
Я по старой привычке изучал внешность деда, стараясь по внешним признакам побольше разузнать, понять человека. То, что жизнь человека прошла в трудовых буднях, в работе на земле, это было понятно. Не надо иметь семи пядей во лбу.
Руки были темно-коричневого цвета, узловатые, шишковатые мозолистые пальцы и ладони. Лицо было тоже коричневого цвета, загар въелся в задубевшую кожу. Лицо было изборождено глубокими морщинами. Дед ходил мелкими шагами, семеня, мало размахивал руками. В основном смотрел под ноги, только иногда быстро, почти мгновенно смотрел снизу вверх на меня, склоняя голову набок.
Дед был выбрит хорошо, надушен "Тройным" одеколоном. Давно я такого не нюхал.
Одет был в старый пиджак, который уже потерял форму, с обвисшими карманами. Стоптанные, но начищенные солдатские ботинки. На голове белая сетчатая шляпа.
Хорошее впечатление на меня произвел этот дед. Только вот его неуемная жадность, которая сквозила в каждом жесте, взгляде, эти быстрые, кинжальные, и в то же время до боли знакомые "мазучие" взгляды настораживали, очень настораживали.
Конечно, я видел в каждом встречном противника, и могли мне натурально подсунуть этого дедка. Особенно тревожили его взгляды. Они не давали мне покоя. Такие глаза я видел у многих агентов, которые уже несколько десятков лет работали на органы безопасности. Как правило, их вербовали еще в лагерях, и они с энтузиазмом и ради собственного выживания раскалывали своих сокамерников и сообщали обо всем курирующему оперу. Жизнь их научила многому, в том числе, что надо выполнять все задания точно и в срок.
Помню, когда только пришел молодым опером, меня взяли на контрольную встречу со старым источником, немцем по национальности. Он был завербован еще в лагере, когда там сидел как военнопленный. Потом отпустили на свободу, никуда не поехал, женился, обрусел.
И вот заходит этот старый, древний агент, мы все ему во внуки годимся. Встали, поздоровались, мы сели. Агент стоит и сообщает о выполненном задании. Вернее, даже не сообщает, а докладывает. Четко, понятно, по пунктам. Все как в учебнике.
И при этом стоит. Ему предлагают присесть, он отказывается и продолжает дальше чеканить. Потом написал все, что сообщил. И все стоя. Потом рассказали, что он в лагере присел на стул без разрешения опера. Опер выбил ему зуб. С тех пор агент исправно сотрудничал с органами безопасности, но на стул в присутствии начальства больше никогда не садился.
Так вот этот дед бросал точно такие же взгляды на меня, как тот агент. У того тоже была простецкая, добродушная рожа, все хи-хи, да ха-ха. Прибауточки, шуточки. А внутри, может, - волчара с огромными зубами. Мягко стелет, да жестко спать. Немало он пользы органам безопасности принес. И никто его не расколол. Класс. Такую агентуру берегут, поощряют, оберегают, пылинки с него сдувают.