Капище (Чечня-1996)
Шрифт:
Пока шли, я дорогой отслеживал, что двое "пассажиров" держатся за нами на прямой видимости.
Может и мой словоохотливый попутчик тоже из этой породы. Кто знает, кто знает. Я сейчас "в загоне", поэтому надо остерегаться всего и вся. Всех!
Так, разговаривая, мы дошли до дедовского дома. Я, честно, говоря, ожидал увидеть покосившуюся хибару, вросшую по самые окна в землю. Оказался огромный двухэтажный домина, с огромным двором. Здесь же был большой каменный сарай с живностью.
В Сибири это небольшие сарайчики, их называют "стайка". А тут было
Значит, работает старик. Молодец. Сын его оказался очень похожим на отца. На вид лет двадцать пяти, повыше будет, чем отец. Но тот же взгляд, слегка наклонив голову, из-под бровей. Из-под низа, мазуче по лицу. Глазам собеседника. Мазнет и смотрит под ноги. Руки тоже все в мозолях трудовых. А вот волосы русые, длинные, нечесаные. И пахло от сына гораздо чем от отца. Зубы гнилые - одни пеньки. Сынок постоянно кривил губы в усмешке, демонстрируя зубы. Взгляд, кривая усмешка, тлетворное дыхание.
Деда звали Константином Сергеевичем, а сына - Иваном. Договорились о цене. За два дня они просили сначала десять долларов, но сошлись на двух. За питание еще два доллара в сутки. Быстро дед соображает, что если стрингер, то есть валюта.
Оказывается, у деда был дома телефон. Почти во всех домах были телефоны. Раньше это был колхоз-миллионер, да и сейчас люди жили неплохо. В станице был большой Дом культуры, своя больница, свой стационар, детский сад, средняя школа, свой универмаг, много магазинчиков, отдельно стояла библиотека, гостиница, дороги были асфальтированные. Цивилизация. Нам, в Сибири, далеко еще до этого.
Поужинали плотно и рано. Дед вытащил бутыль домашнего вина, я вежливо отказался, сослался на внутреннее заболевание. Отец с сыном употребили по стакану и спрятали вино в подполье.
Банька тоже оказалось такой, что отличается от тех, к которым я привык в Сибири. Огромный, метров десять предбанник. Он же и комната для чаепития. Сама парилка была побольше тех, к которым я привык, дрова в печь закладывались из специального помещения, обитого жестью. Грамотно, ничего не скажешь.
Составили две широкие лавки, что стояли в комнате для чаепития и постелили матрас. Хорошая постель.
Легли рано. Не сомневаюсь, что "пассажиры" тоже устраивались на ночлег рядом, попутно изучая подступы к дому. Завтра или сегодня ночью прибудет подкрепление. Спать, завтра будет много работы. Но только последние дни лишили они меня сна. Так, короткое забытье, потом переворачиваюсь на другой бок, комкаю простыни, мну подушку. Сна-забвенья нет. На войне и то спал лучше. Обстрелы вражеских позиций укрепляют сон лучше снотворного и водки.
Только солнце появилось над горизонтом, я уже был на ногах. Отец с сыном вовсю трудились на своем огромном хозяйстве. Оба доили коров, выгоняли их в общее стадо, чистили загон, кормили свиней и многочисленную стаю пернатых.
Где-то через час сели завтракать. Предложили парного молока. Я отказался. Слишком все это жирное, а мне расстройства желудка не надо, мне работать надо.
Потом дед принялся меня пытать насчет интервью. Начали со ста баксов, сошлись на десяти. И по доллару за каждого, кто мне согласится дать интервью из соседей.
Константин Сергеевич рассказывал довольно интересные вещи. Как воровали людей среди белого дня. Как угнали часть общественного стада, у него самого угнали с этим стадом корову.
Граница с мятежной Чечней начиналась сразу за Сухой балкой. Это большой овраг, который начинался Чеченской земле и приходил в Ставрополье. Перед ним было большое колхозное поле. Около трех километров, там сеяли пшеницу. Этой осенью украли комбайнера и водителя грузовика с зерном. Пропали люди и ни слуху ни духу.
Мужики было подрядились сами охранять поле во время работы, от милиции все равно никакого толка. Но приехали из района. Отобрали у мужиков оружие, а сами постояли на поле один день и уехали.
Я все это записывал на диктофон. Потом, может, действительно. напишу статью, да и надо же мне было оправдывать свое прикрытие. Потом дед привел еще пять человек.
Их судьбы были трагичны и ужасны. Один из пришедших полгода был в плену. Его держали на положении раба, он строил дома для чеченцев. Все чеченские дома, в которых ему приходилось бывать, были оборудованы камерами для новых рабов.
Издевались чеченские бандиты просто так, потому что русский. Могли по своей прихоти убить. За малейшую провинность секли плетьми, постоянно орали, что русские - свиньи.
Еще у чеченских бандитов появилась мода травить людей огромными кавказскими овчарками. До смерти травить. Особенно больных или обессилевших. Очень наглядно и доходчиво для остальных бедолаг. И часто до смерти. Опять же - развлекуха-веселуха. Они же тоже люди, им нужны развлечения.
Мужику удалось бежать. Выбирался около месяца. Потом здесь его долго допрашивали, сначала в ФСБ, затем в милиции, а не участвовал ли он в банде. И все, кто приходил и рассказывал свою незатейливую, но страшную историю, были уверены в одном, что в станице живет кто-то, кто наводит бандитов.
А также все, с кем мы беседовали, были уверены, что я своей статьей помогу их горю. Что власти прочитают эту статью, и тут же исправят положение. Поставят забор на границе с Чечней. Вызволят из плена их родственников. Помогут отыскать тела погибших, замученных. Привезут их на родную землю. Чтобы похоронить достойно, чтобы можно было приходить на могилу близкого человека.
Мне было стыдно, что я обманываю их. Никакой я не корреспондент, просто очередной шакал, который использует их в своих интересах. И никто никогда не опубликует мое интервью с ними. Никому это не интересно. Вот если бы они рассказывали сказки про войска... Но люди почему-то говорили лишь про чеченских бандитов. И все хотели и желали смерти бандитам, и призывали все мыслимые проклятья на головы людей, находившихся в всего-то в пяти километрах от них.