Капитализму в России не бывать!
Шрифт:
Глубинные причины краха
В литературе в период «перестройки» и либеральных реформ высказывалось сомнение в том, что Бухарин и его соратники могли в действительности вести сознательно курс на восстановление капитализма в СССР, утверждалось, что свои показания на судебном процессе они дали под пытками или под обещание сохранить им жизнь. Но при этом забывают, что политическая борьба имеет свою логику, что, встав на путь борьбы, человеку часто приходится делать то, о чём по началу он и не помышлял. А сегодня мы можем воочию видеть, к чему привела победа правых в России. Может быть, и Горбачёв не был предателем с детства, а Гайдар и Ельцин тоже в начале своих реформ не думали о восстановлении капитализма в нашей стране. А что получилось?
А имеет ли под собой какое-либо основание тезис, будто предлагаемый Бухариным курс мог послужить «гуманистической альтернативой жестокой политике Сталина»? Можно сказать лишь одно: подлинной альтернативы Бухарин не предлагал. К тому же он вовсе не был гуманистом и противником репрессий, просто он никогда не занимал видных постов на военном или хозяйственном поприще, где действительный или мнимый проступок подчинённого часто карался расстрелом. Сталин или Троцкий, столкнувшись на фронте с фактами предательства, измены, саботажа (или когда им казалось, что такие факты налицо), отдавали приказ: виновных расстрелять! Бухарин же действовал в сфере идеологии. Но он вовсе не был принципиальным противником расстрелов. Достаточно лишь напомнить его знаменитое положение из книги «Экономика переходного периода»: «С более широкой точки зрения, т. е. с точки зрения большего по своей величине исторического масштаба, пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».
Бухарин был членом коллегии ВЧК, консультантом в деле о высылке из России видных философов и учёных, проводившиеся в стране репрессии одобрял.
Примечателен и такой эпизод. Когда была выдвинута кандидатура Бухарина в академики, против его избрания горячо выступил Нобелевский лауреат академик И.П.Павлов, сказавший, что это «человек, у которого ноги по колено в крови». Бухарин пришёл к академику, но тот не захотел с ним разговаривать. Но Бухарин увидел у Павлова редкую бабочку и спросил, откуда она у него. Оказалось, что они оба коллекционировали бабочек. После этого разговор всё-таки состоялся, и, думается, он не прошёл для Бухарина без следа.
Все члены руководства большевистской партии были европоцентристами и интернационалистами, близкими к космополитизму, называть их русскими патриотами можно лишь с большой натяжкой. Ленин и в своём «Завещании» много издевался над «русскими держимордами» и «великодержавными шовинистами». А Бухарин и здесь оказался «левее Ленина». Живя ожиданием всемирной революции и думая о справедливом устройстве многонационального государства, он писал: «Мы в качестве бывшей великодержавной нации… должны поставить себя в неравное положение… Только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить доверие прежде угнетённых наций».
Такая позиция Бухарина помогала ему повышать свой авторитет в Коминтерне, она была по душе многим деятелям компартий Запада, заражённым, как и всё западное общество, многовековой русофобией. Думается, прав Ю.В.Емельянов, который писал в своей книге о Бухарине:
«Оценка Бухариным социалистического строительства в СССР как создания фатально отсталого варианта общественной формации, его постоянные заверения в подчинённости задач советского строительства целям мировой революции ставили советский народ во второсортное положение на мировой арене. Использование же ярлыка «национал-большевизма» должно было терроризировать тех, кто мог усомниться в правильности такой оценки положения Советского Союза. Внутри же СССР на второсортное положение должна была перейти большая часть населения страны, а использование ярлыка «великодержавный шовинизм» должно было терроризировать тех, кто мог сомневаться в справедливости «низкого положения» русского народа. Эта теоретическая установка довлела над умами партийцев и не могла не сказываться на идеологии и государственной политике. Не в этом ли корни той русофобии, которая десятилетиями тяготела над нашим народом и привела ко многим и тяжким бедам России?..
В своём стремлении совершить необходимые революционные преобразования руководители страны даже не пытались опереться на здоровые и живые традиции общества».
Бухарин внёс весьма весомый вклад в борьбу с проявлениями русского национального самосознания, всем памятны его «злые заметки» о творчестве нашего великого поэта Сергея Есенина и о провидческих стихах Александра Блока, которому критик не мог простить его евразийства.
Это касалось не только подхода к национальному вопросу. «Ориентация на интернациональные стандарты, восприятие России как безнадёжно отсталой страны, подлежащей исправлению, — продолжает Ю.В.Емельянов, — вели к нежеланию внимательно разглядывать свою страну…
В многочисленных выступлениях Сталина, Зиновьева, Троцкого тех лет есть немало рассуждений о «рабочем» и «крестьянине», «середняке» и «кулаке», но в чертах этих персонажей было невозможно отличить сталевара от токаря, донского казака от вологодского землепашца». Случайно подобранные «примеры из жизни» служили лишь в качестве иллюстраций к абстрактным теоретическим построениям.
Отчасти это объяснялось общей обстановкой в стране, жившей на положении осаждённой крепости: страна ждала агрессии извне и потому больше думала о том, что происходит за рубежом, чем о собственных проблемах. Но невнимание руководства страны к её реальным проблемам вело к тому, что оно пребывало в уверенности, что всё обстоит благополучно, и лишь когда гремел очередной гром, с запозданием начинало принимать лихорадочные меры для исправления положения. А это приводило к излишним жертвам, к бедам, обрушивавшимся часто на ни в чём не повинных людей.
Но тут уж ничего не поделаешь, Россия настолько велика и самобытна, что подыскать для неё достойного правителя — задача не из лёгких. И в царское время, когда вроде бы наследников престола готовили лучшие воспитатели и учителя, у нас после Ивана Грозного не было, кажется, ни одного правителя, адекватно понимавшего стоящие перед страной задачи. А уж после революции, в условиях «вакуума кадров», за дело управления Россией брались все, кому не лень. Прав Ю.В.Емельянов, утверждая, что «многие беды страны были совершены людьми, не подходившими ни по интеллектуальным, ни по моральным качествам для занимаемых должностей». Но когда люди с мест, например, Л.Б.Красин, выступая на высоких партийных форумах, требовали замены неспособных компетентными руководителями, «новые «жрецы» не захотели отдавать власть. Они искренне чувствовали себя незаменимыми во всех областях».
Хотя сказанное выше о «неполном служебном соответствии» относится ко всем членам большевистского руководства, всё же некоторые деятели старались учиться у жизни и меняли своё отношение к России. Как это ни покажется удивительным, но из всех тогдашних вождей в наибольшей мере почувствовал свою принадлежность к русской культуре грузин Сталин. У нас часто представляют дело так, будто Сталин был интернационалистом космополитического толка и лишь перед самой Великой Отечественной войной осознал необходимость поворота к русским традициям и ценностям. Это не так.
Ещё перед революцией, выступая на VI съезде партии, Сталин дал решительный отпор тем, кто считал, что Россия может пойти по пути строительства нового общества лишь вслед за более развитыми капиталистическими странами Запада. Он тогда твёрдо заявил: не исключено, что именно Россия покажет пример этим более развитым странам. А уже в 1930 году, вскоре после разгрома «правой» оппозиции, он прямо выступил против пропаганды, принижающей достоинство русского народа. Когда в печати появились несколько пасквилей Демьяна Бедного, Сталин ответил баснописцу письмом, в котором прямо говорилось: