Капитан Брамы
Шрифт:
Еще он должен сказать о возможном союзе между нашими народами. Серебряные Деревья говорят о союзе…
Нет, об этом пусть поведают на Холме. Капитан приглашен на Холм. Сегодня ночью они вместе войдут в Браму. Если, конечно, Капитан не против…
Пройдя вторую лесополосу, он свернул на едва заметную тропинку. Изгибаясь дугой, она широко обегала село. Где-то там, на самой вершине дуги, есть небольшой запущенный садик. Рядом пасека. И дом Капитана.
… Его народ также ждет вестей: кто те человеки, что ищут Василия? Один из них уже прибыл на эти земли,
Серебряные Деревья говорят о союзе и особенно интересуются теми двумя человеками…
Он остановился.
Впереди одиноко горел тусклый желтый квадрат окна. Это был дом Капитана. Маленький домик, даже по человеческим меркам этого села. А уж про дома его народа тут и не стоит говорить.
Но дом добрый; со свежепобеленными стенами и крохотной деревянной пристройкой. Рядом с домом растут несколько десятков фруктовых деревьев. Деревья молодые, только немного неухоженные. Он уже знает каждое дерево по имени. Ему тоже дали имя — Гость. Что ж, пока пусть будет так…
Гость подошел к невысокому покосившемуся заборчику. Вошел в мысли Капитана. Мысли были немного тревожные. Тогда Гость несколько раз громко свистнул, по-птичьи.
В тусклом и мертвом желтом мареве комнаты мелькнула фигура Капитана. Через минуту распахнулась входная дверь. В проеме появился худощавый человек, чуть выше среднего роста. Он жадно вглядывался в темноту:
— Белодрев, неужели ты?! Прошел Браму?!
— Да, это я, Капитан. Прошел…
ЧАСТЬ I
Человек из Брамы
День первый
Автобус остановился среди бескрайних полей. Водитель автобуса махнул рукой в сторону едва заметной проселочной дороги и, перекрикивая вопящее «Русское радио» сказал с легким кавказским акцентом:
— Туда дорогой, туда! Прямо идешь, прямо и придешь!
— А далеко?
— Нет, дорогой, не очень. Километров десять, двенадцать. Главное прямо, прямо иди, и придешь, прямо, куда надо придешь…
Проселочная дорога, на которую указал водитель, представляла собой две накатанные автомобильные колеи — они пересекали асфальтовое шоссе и, убегая вдоль лесопосадки, терялись среди огромного поля. В зыбком, колышущемся солнечном мареве.
Взвалив на плечо старую дорожную сумку с затертой надписью «adidas» я тронулся в путь. Сзади меня по трассе с тяжким гулом промчалась грузовая машина. Гул стих и воцарилась тишина: глубокая, всепроникающая — такая, какую почти невозможно услышать в городе.
На фоне тишины — не нарушая ее — чирикали мелкие пташки, кричали пронзительными немного скрипучими голосами чайки. Их крик напоминал о море — оно, действительно, должно быть от этих мест недалеко. В лицо мне дунул ласковый весенний ветерок, он пах морем.
Через огромный, очерченный лесополосами квадрат поля, я вышел в открытую степь. Степь была плоская, словно блин. Лишь на юго-западном горизонте, очень далеко, смутно синела колыхаясь в солнечной дымке линия каких-то возвышенностей. Именно там, по моим расчетам и должно быть море.
Увы, моя дорога плавно заворачивала на северо-запад.
Я шел вперед, наслаждаясь безлюдьем, тишиной и простором. И вдруг посторонний, раздражающий, совершенно не степной звук вторгся в мое сознание. Вылился там в рокочущий, немного дребезжащий гул машины. С трудом веря своим ушам, я обернулся.
Вдогонку за мной катил самый обыкновенный старенький «Москвич», пыльного желтого цвета. Поравнявшись со мной, машина остановилась. Открылась передняя дверь и худощавый, коричневый, как вспаханная весенняя земля, пожилой кореец высунулся из нее:
— Садись, подвезу.
— Мне бы в Черноморку?
— Куда ж еще, — небрежно бросил водитель и еще раз молча показал нетерпеливым жестом, мол, хватит лишних разговоров, давай, садись.
Кореец показался мне человеком раздражительным и странным.
— Что, попа едешь навестить! Да? — выпалил он таким злым голосом, что я даже немного поежился, неопределенно кивнув головой. Кореец между тем продолжал:
— Просвещать, значит, нас, дураков, будете, своими молитвами… Знаем мы вас, знаем. Все о вас знаем. Да!..
Сделав вид, что не расслышал последние слова, я стал молча рассматривать однообразный степной пейзаж. Далекие туманные возвышенности на юго-западном горизонте плыли вместе с машиной. Словно стадо фантастических исполинских животных. Словно корабли… С грустью подумав о море, отвернулся от окна.
Кореец неподвижной мрачной тучей нависал над своей баранкой и что-то бормотал сквозь сжатые зубы. От этого его бормотания стало как-то не по себе. Я ощутил томительное неудобство, тесноту. Воротник свитера, до этого свершено просторный, стал давить мне шею. Руки самым безобразным образом вылезли из рукавов, а ноги вдруг затекли так, что правая нога совершенно онемела.
Какое бы положение тела я не принимал, все было неудобно. Вдобавок, стало казаться, будто от меня исходит не совсем приятный запах, словно на мне грязная, чужая одежда. Да еще и на несколько размеров меньше, чем я ношу.
…Странный тип. Очень странный тип! И что он там бормочет?..
К неудобству добавилось чувство тревоги, опасности. По горлу прошла удушливая спазма. Отчаянно заколотилось сердце.
…Да заткнется он, или нет!..
Вспомнилось, как позапрошлым летом мы устраивали молитвенный пикет против всемирно известного колдуна. И как на нас бесноватые бросались. А мы их крестом и молитвой…
Молиться!
Преодолевая удушье, стал мысленно читать все молитвы, которые знаю. Кажется, подействовало. Водитель прекратил шаманское бубнение. С минуту ехали молча. Удушливые спазмы стали проходить. Успокоилось сердце. Только по-прежнему было неудобно в салоне машины, неловко как-то, душно.