Капитан чёрных грешников
Шрифт:
— Верно ли вы говорите, сударь? — воскликнул господин де Сен-Совер, и лицо его осветилось внезапной радостью.
— Я пришел сюда, чтобы вам доказать это, сударь, и у меня к вам есть просьба.
— Я вас слушаю.
— Нынче же вечером отправиться со мной в Сен-Назер. Нет-нет-нет, — поспешно добавил господин д’Англези, — не беспокойтесь, вам не придется идти пешком. В конце этой тропы будет проезжая дорога, а на ней нас ждет мой тесть в тележке.
— Едемте, сударь! — ответил господин де Сен-Совер.
И они пошли через виноградник.
III
Пока они скорым шагом шли рядом, господин д’Англези продолжал свой рассказ:
— Мой тесть, как и я, — человек благородного происхождения, разоренный революцией. В 1814 году он поступил на службу в таможню.
В 1830 году он некоторое время колебался, поступать ли согласно своим убеждениям — а они роялистские, — или сохранить свое скромное место.
Я только что женился на его дочери. Уйти в отставку — значило всем троим остаться без всяких средств. Мы принесли присягу новому порядку, но сердца наши, должен вам признаться, принадлежат свергнутой династии.
Поэтому, когда господин де Венаск попросил нас дать ему убежище, мы его со всей готовностью приняли.
— Простите, сударь, — перебил его господин де Сен-Совер, — угодно ли вам разрешить мне задать один вопрос — вернее, попросить разъяснить одно слово, которое вы сейчас сказали?
— Пожалуйста, сударь.
— Вы сказали "убежище"?
— Да, именно.
— Стало быть, господина де Венаска кто-то преследовал?
— Нет, сударь, но он скрывался.
— От кого?
— Позвольте мне все объяснить, сударь, — сказал господин д’Англези. — Господин де Венаск уже несколько месяцев принадлежал к тайному обществу дворян, посвященных в планы высадки герцогини Беррийской во Франции.
— Это я знаю.
— Каждому из них было назначено определенное место ожидания на берегу моря, так как никто не знал, где именно "Карл Альберт" высадит свою высочайшую пассажирку.
Сен-Назер, в отличие от города того же имени в устье Луары, — не морской порт, но там есть маленькая бухта, где можно надежно встать на якорь, так что какое-то время предполагали, что высадка может произойти и там.
— Так-так, — сказал господин де Сен-Совер. — Начинаю понимать.
— Тогда, сударь, — продолжал господин д’Англези, — господин де Венаск написал ко мне, напомнил о старой дружбе и спросил, не могу ли я укрыть его на несколько дней у себя. Он не сообщил нам, какова его цель, и мы целые сутки, ничего не зная о происходящем, ломали себе головы, от кого это он вдруг скрывается.
Он назначил нам встречу близ Оллиуля. Там мы с тестем встретили его, а я даже помог ему поднести вещи.
В Сен-Назер мы приехали ночью, и никто не видел, как он входил в наш дом, кроме, правда, помощника начальника таможни, но тот не знал и не знает его имени.
— И он десять дней пробыл у вас?
— Ровно десять. На одиннадцатый мы узнали, что герцогиня высадилась близ Марселя, и господин де Венаск поспешно отправился туда.
— Сударь, — сказал тогда господин де Сен-Совер, — ваши слова звучат так искренне, что я убежден совершенно. Но я не только человек, но и следователь, так что простите, если следователь попросит вас предъявить материальные доказательства.
— Чтобы дать их вам, сударь, я и пригласил вас последовать со мной в Сен-Назер.
Когда молодой таможенник произнес эти слова, они дошли до конца тропы, выводившей на проселочную дорогу, каких очень много в Провансе.
Там господин де Сен-Совер в последних лучах вечерних сумерек увидел кабриолет. Некий человек поспешно соскочил с него и побежал навстречу путникам.
— Господин де Жув, мой тесть, — представил его господин д’Англези.
Господин де Сен-Совер обменялся приветствиями со старым таможенником, господин д’Англези усадил обоих в кабриолет, сам забрался на козлы и взялся за поводья.
Лошадь побежала быстрой рысью.
Тогда начальник таможни сказал молодому следователю:
— Мы, сударь, люди служивые, и долг службы не исполнили, зато поступили, как подобает дворянам. Господин де Венаск мог в первый же день доказать свою невиновность. Он этого не сделал, чтобы не навредить нам.
— Нет ничего вернее, — подтвердил господин де Сен-Совер. Теперь он понимал, почему заключенный так упорно не хотел говорить, где находился в эти десять дней.
— Но вы понимаете, сударь, что мы на это не согласны, — вступил в разговор господин д’Англези. — Нас, конечно, уволят — что ж, пускай!
— Как знать… — произнес господин де Сен-Совер.
— Что вы, сударь! — возразил начальник таможни. — Амнистия, дарованная мятежникам, не может распространяться на королевских служащих вроде нас.
— Может быть, вы и ошибаетесь.
— Так или иначе, — сказал господин д’Англези, — дольше мы молчать уже не могли.
Господин де Сен-Совер кивнул, желая тем сказать: я совершенно того же мнения.
Через час кабриолет подъехал к дому начальника таможни на самом берегу моря.
От деревни он стоял на ружейный выстрел.
К господину де Сен-Соверу подошла молодая женщина с ребенком на руках.
— Моя жена, — представил ее господин д’Англези.
— Сударь, — сказал начальник таможни, — свидетельства нас троих будет вам недостаточно, но есть еще показания слуг и моего помощника, который все эти десять дней бывал у нас ежедневно и видел господина де Венаска.
Фотографии в те далекие времена еще не было, но органы правосудия уже пользовались чем-то подобным. Уезжая второй раз из Экса, господин де Сен-Совер велел сделать карандашный портрет господина де Венаска.
Сходство портрета было совершенным.
Садовник и горничная без колебаний признали в нем того молодого человека, который прожил у них десять дней.
Помощник начальника таможни также узнал его и показал еще, что 9 мая вечером, зайдя к своему начальнику за распоряжениями, он видел барона за столом.
Это показание и было тем материальным доказательством, в котором нуждался господин де Сен-Совер.
Он переночевал в Сен-Назере, на другое утро его отвезли в Оллиуль, и он тотчас же уехал в Экс.