Капитан «Дьявол». История пирата (часть первая)
Шрифт:
Сверху донесся знакомый голос:
— Свой!
Элин облегченно вздохнула:
— Кинг! Как ты напугал меня! Ходишь, словно тень.
Кинг спрыгнул на камень — на нем было достаточно места. На ирландце не было рубашки, он был бос. Порой, как сегодня, ему удавалось выспаться днем, и тогда он незаметно уходил из барака, чтобы посидеть и поразмышлять на морском берегу.
— Таких девушек, как ты, напугать трудно.
— Почему?
— Не каждая отважится выйти к морю одна…
— Неужели?
— Да еще
— Не привыкать!
— Охотно верю!
— Что тебе еще остается делать?
Кинг присел на валун.
— Тебя тот больше не трогает?
Элин опустила голову, внимательно изучая гладкую поверхность камня, понимая, о чем спрашивал Сэлвор. Два дня назад она пришла к баракам, чтобы передать бинты от
Стэрджа. От внимательного взора Кинга не укрылись ни покрасневшее лицо, ни нервозность в движениях женщины, ни то, что она старалась поскорее уйти. Сначала Элин отказывалась говорить, но Кинг был настойчив и, в конце концов, ирландка рассказала, что на рабочем дворе один из негров — телохранитель губернатора — пытался изнасиловать ее и нанес ей несколько сильных ударов кулаком.
Элин сумела извернуться и огреть негра поленом, а потом убежала. Выслушав сбивчивый рассказ ирландки, Кинг задал ей несколько вопросов, как мог, успокоил, велел возвращаться и ни о чем не беспокоиться. На следующий день
Элин увидела своего обидчика, еле передвигавшего ноги, с избитым в кровь лицом, совершенно заплывшим правым глазом, а негритянка Нинба рассказала белокожей подруге, что его нашли у бараков рабов без сознания. Несмотря на меры, принятые губернатором это происшествие, осталось нераскрытым.
— Что же молчишь?
Она посмотрела в глаза ирландца.
— Кинг, ведь ты парень честный и откровенный.
— Так говорят!
— Значит, не станешь лгать?
— Пока не собираюсь.
— Я без шуток разговариваю!
— И я серьезно.
— Ответь мне на один вопрос.
— Спрашивай!
— Почему ты всегда рядом со мной?
— Чтобы тебе было легче жить.
— Опять смеешься?!
Кинг усмехнулся, но говорил уже без юмора.
— А ты не заметила в этой шутке доли истины? Ты помогла Майкилу, когда ему было плохо, сейчас стараешься оказывать нам поддержку всем, чем можешь. Так почему я и мои товарищи не можем помочь тебе? Долг дружбы мне хорошо известен, на море этому учишься быстро.
Отвернувшись, Элин ничего не говорила. Так она долго стояла, глядя вдаль, и молчала. Молчал и Кинг, но по другой причине: он не хотел мешать ирландке в тот момент, когда человек собирается с мыслями, обдумывая те слова, которые он хочет или должен произнести.
— Ты и другие ребята, — медленно говорила Элин, — помогли мне в трудную минуту. Там, в трюме, делили хлеб и воду, здесь Стэрдж постоянно справляется о моем здоровье, ты корзинку сплел, Майкил гребень подарил.
Кинг присвистнул, не скрывая удивления.
— Ну?
Вместо ответа Элин вынула из-под нестираной рубашки гребень, изготовленный из панциря черепахи, протянула ирландцу. Тот взял его, покрутил в руках, рассматривая, расчесал свою шевелюру и вернул ей.
— Неплохой. Интересно, где он его стащил?
Элин спрятала гребень, отбросила за спину спутанные пряди длинных волос и продолжала:
— Почему вы все так заботитесь обо мне? Потому, что я приплыла сюда вместе с вами? Или потому, что я сестра человека, сражавшегося под знаменами Якова? Но ведь я не имею никакого отношения к тем идеям, за которые погиб брат!
— А я имею? — спросил Кинг. — Я попал сюда только потому, что поддался естественному порыву и не отказался помочь другу. Так что, можно сказать, мы оказались здесь по одной причине.
— Но ведь вы не знаете, кем я была до этого, — почти прокричала Элин. Она опустила глаза и уже тише добавила: — Вы меня должны презирать. Ты… Майкил… Огл — все!
Ирландка вновь замолчала и отвернулась — чувствовалось, что она не может решиться сказать что-то очень важное для нее.
Кинг решил помочь ей облегчить душу.
— Продолжай, красотка, если не решишься сказать сразу, то, возможно, что потом говорить будет опасно.
Сэлвор правильно понял Элин. Ей необходимо высказать то, что она была уже не в силах держать внутри себя.
Ирландка боялась этого, но и не могла молчать об этом.
Кинг не торопил ее: богатый жизненный опыт подсказывал бывшему моряку, что если Элин сама начала этот разговор, то сама должна и вести его.
Море плескалось о старый камень. Кинг по старой привычке невольно прислушивался к этой старой и вечной песне океана, и поэтому так неожиданно для него прозвучали слова ирландки.
— Я была уличной девкой.
Скажи Элин, что она совершала дела гораздо хуже, Кинг и тогда не пошевельнулся бы, как и сейчас. Он не сказал ни слова, не сделал ни одного движения и на его лице не отразилось никакое чувство. Он сидел так же, как и до этого, безмолвный и, как казалось Элин, безучастный ко всему вокруг. Но вот он поднял опущенную голову и медленно, но внятно произнес:
— Жизнь…
Это слово оказалось каким-то магическим — замеревшая, как статуя, женщина всем корпусом повернулась к
Сэлвору и удивленно смотрела на него, не понимая, что он хотел сказать этим словом. После своего признания она ожидала криков, упреков, грязной ругани, — словом, чего угодно, но только не этого молчания, которое, казалось, ничего не значило. Она плохо знала Кинга и сказала:
— Я не могла больше молчать.
— Ты сама начала этот разговор, — все так же спокойно и безразлично сказал Кинг.
— По-твоему я должна была отплатить черной неблагодарностью? — воскликнула Элин.
— Почему? — быстро спросил Кинг.