Капитан Хорнблауэр
Шрифт:
— Так держать, — сказал Хорнблауэр на вопросительный взгляд Буша. — И свистать всех наверх, пожалуйста, мистер Буш.
— Эй, на палубе! — крикнул впередсмотрящий. — Это фрегат, похоже, британский.
Обидно. Пятьдесят против одного, что присутствие здесь британского фрегата не обещает стычки с врагом. Со шканцев уже можно было различить марсели, белые на фоне серого неба.
— Прошу прощения, сэр, — сказал заряжающий одной из левых шканцевых карронад. — Стеббинс говорит, он знает, что это за корабль.
Стеббинс был одним из тех, кого завербовали с Ост-Индийского каравана — пожилой моряк с проседью в бороде.
— Похоже на «Кассандру», тридцать две пушки. Она нас
— Капитан Фредерик Кук, сэр, — добавил Винсент, перелистав страницы.
— Запросите позывные и убедитесь, — приказал Хорнблауэр.
Кук стал капитаном на шесть месяцев позже него, в случае совместных действий Хорнблауэр будет старшим.
— Да, «Кассандра» и есть, сэр, — сказал Винсент, читая в подзорную трубу взмывшие на фор-марса-рее флажки.
— У них шкоты пущены по ветру, — не без волнения в голосе произнес Буш. — Странно мне это, сэр.
В незапамятные времена, до изобретения флажковой азбуки, шкоты пускали по ветру, чтоб предупредить всех и каждого о приближении флота — в таком значении сигнал сохранился и по сю пору.
— Она снова сигналит, сэр, — сказал Винсент. — Трудно прочесть — флажки относит прямо от нас.
— Черт, — взъярился Буш. — Разуй глаза и не оправдывайся.
— Числительные: «четыре». Буквенные: «семнадцать» — «за кормой… на ветре… курс… зюйд-вест», — переводил Лонгли по сигнальной книге.
— Корабль к бою, мистер Буш. И курс фордевинд.
Не дело «Сатерленду» в одиночку сражаться с четырьмя французами. Если их преследуют британцы, он преградит противнику путь и покалечит по крайней мере два корабля, но пока ситуация не прояснилась, лучше держаться подальше.
— Спросите: есть ли близко британские суда? — сказал Хорнблауэр Винсенту. Тем временем «Сатерленд» накренился и вновь выровнялся, уже с полным ветром.
— Ответ отрицательный, сэр, — сказал Винсент через минуту. Голос его тонул в грохоте убираемых переборок.
Все, как Хорнблауэр и предполагал. Британскую эскадру снесло под ветер, и четыре французских линейных корабля выскользнули ночью из Тулона. Заметила их только «Кассандра», фрегат-наблюдатель, и понеслась впереди, чтоб не упустить из виду.
— Спросите: где неприятель? — сказал Хорнблауэр. Занятное упражнение — вспоминать сигнальную книгу и формулировать вопросы так, чтоб использовать минимум флажков.
— «Шесть… миль… за кормой… направление… норд-ост», — расшифровывал Лонгли числа, которые читал Винсент.
Значит, французы несутся по ветру. Возможно, они просто хотят подальше оторваться от блокадной эскадры, однако раз тот, кто у них за главного, это делает, значит, курс отвечает его планам. Таким образом, начисто исключаются Сицилия, Адриатика и Восточное Средиземноморье, остается испанское побережье возле Барселоны и все, что за Гибралтарским проливом.
Хорнблауэр на шканцах пытался поставить себя на место Бонапарта в Тюильри. За Гибралтарским проливом — Атлантический океан и весь мир. Однако что делать там французским линейным кораблям? Французская Вест-Индия в руках англичан, мыс Горн тоже, Маврикий скоро падет. Быть может, эскадра движется наперехват торговому каравану, но в таком случае дешевле и надежнее было бы отрядить четыре фрегата. Нет, это не похоже на Бонапарта. С другой стороны, со времени появления Лейтона у берегов Каталонии прошло как раз столько времени, чтоб успели доложить в Тюильри и принять ответные меры.
Меры в духе Бонапарта. Три британских корабля у берегов Каталонии? Послать против них четыре французских. Команду снять с гниющих в Тулоне судов. Погрузить припасы, которых не хватает в Барселоне, уничтожить британскую эскадру, если удастся, и вернуться, если все пойдет хорошо. Через неделю корабли, целые и невредимые, будут в Тулоне, а если нет — что ж, не разбив яиц, не приготовить яичницы.
Это, скорее всего, и замыслили французы. Хорнблауэр готов был поручиться головой, что разгадал их планы. Теперь главное, как эти планы спутать. Для начала он должен держаться между французами и местом их назначения — тут двух мнений быть не может. Во-вторых, желательно, чтоб французы как можно дольше его не замечали: когда они неожиданно обнаружит на своем пути кроме фрегата еще и мощный линейный корабль, бой будет наполовину выигран. Это значит, что его первое интуитивное движение оказалось верным, и нынешний курс «Сатерленда» отвечает обеим поставленным целям — Хорнблауэр гадал, неужто его подсознание одним прыжком получило результат, к которому рассуждения привели только сейчас. Оставалось известить «Плутон» и «Калигулу». Три британских линейных корабля и фрегат сильнее четырех французских линейных кораблей, что бы ни думал по этому поводу Бонапарт.
— Корабль к бою готов, — доложил, козыряя, Буш. Глаза его горели предвкушением боя. Хорнблауэр жалел, что не принадлежит к этому типу людей — к тем, кого схватка влечет сама по себе, кто любит опасность ради опасности, кого не смущает численный перевес противника.
— Отпустите подвахтенных, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр.
Бой еще нескоро, и незачем томить людей на постах. Лицо у Буша сразу поскучнело. Значит, «Сатерленд» не собирается сию минуту в одиночку бросаться на четверых.
— Есть, сэр, — отвечал Буш без энтузиазма.
Надо сказать, что Буш был по-своему прав. При должной сноровке «Сатерленд» успеет сбить мачты у двух или трех французов, так что раньше или позже те достанутся в добычу британцам. Сегодня ветер попутный, завтра он встречный. Если известить «Плутон» и «Калигулу», они еще могут подоспеть.
— Дайте мне сигнальную книгу, — сказал Хорнблауэр Лонгли.
Он перелистал страницы, освежая в памяти сигналы. Когда посылаешь длинное сообщение, всегда есть риск, что тебя неправильно поймут. Однако, составляя текст, Хорнблауэр теребил подбородок не по одной названной выше причине. Как любой британский офицер, отступая, он рисковал быть понятым неверно. Конечно, даже привыкшая к победам британская публика не осудит капитана, отказавшегося в одиночку биться с четырьмя французами, однако если что-нибудь пойдет не так, Велели, возможно, захотят свалить вину на него — приказ, который он сейчас отдаст, приведет к победе или к поражению, к трибуналу или к одобрению Парламента.
— Пошлите это, — коротко велел он Винсенту.
Цепочка за цепочкой вползали на мачту флажки. «Кассандре» предписывалось поднять все паруса соответственно погоде, повернуть на запад, разыскать «Плутон» и «Калигулу» — где именно они находятся, Хорнблауэр сообщить не мог — и привести их к Барселоне. Фразу за фразой «Кассандра» подтверждала сигналы. Затем, после паузы, Винсент доложил.
— «Кассандра» сигналит, сэр. «Полагаю…»
Впервые это слово обращали к Хорнблауэру. Он так привык предварять им свои послания адмиралам и старшим капитанам, так часто употреблял в донесениях, и вот другой офицер сигналит ему: «полагаю». Это — ощутимый знак его растущего старшинства. У Хорнблауэра по телу пробежала дрожь — он не испытывал такого трепета даже тогда, когда впервые поднялся на борт капитаном и услышал приветственный свист дудок. Однако за словом «полагаю», естественно, последовали возражения. Кук нимало не желал, чтоб его отослали с арены боевых действий. Он полагал, что «Кассандра» могла бы оставаться на расстоянии видимости от французских кораблей.