Шрифт:
Глава
СТРАНА МОЕГО ДЕТСТВА
Я живу в солнечной квартире. На моём столе груда бумаг и глубокая чернильница. Я макаю в чернильницу перо, беру лист бумаги и всё время пишу. Пишу с утра до вечера. Такая уж у меня работа.
Но прошлым летом в городе наступила страшная жара, чернила в чернильнице высохли, писать стало нечем — и я собрался в отпуск.
Я сложил бумаги в стопу, плотно закрыл письменный стол, сказал соседям «до свидания» и укатил далеко-далеко.
Я уехал в самый любимый уголок Страны Моего Детства!
Там всегда хорошо. Там шумят четыре миллиона сосен, зеленеют над грибными полянами сто двадцать тысяч берёз и течёт одна-разъединая речка Нёндовка, чистая, неглубокая — как раз для ребячьего купания.
А за речкойПо светлой горушке,По травеК теремку-избушкеТропка вверх повороты вьёт.Та избушка ходить не может,У избушки нет курьих ножек —Очень ласковая старушкаПрипеваючи в ней живёт!Есть на всё у старушки уменье,И друзей самых добрых не счесть:В теремок по утрамВареньяПрилетают шмели поесть.И ведут себя тихо, скромно,Не толкутся, не точат жал.Раз к старушке медведь огромныйПрямо из лесу прибежал!Но и онГоловою косматойНе мотал,Не ревел что есть сил,А касторки больным медвежатамСмирно,Вежливо попросил.Мишка ахал и охал горько,И конечно жеСразу онПолучил пузырёк с касторкойДа ещё и медку бидон!Целый день там,С утра до заката,Самых лучших гостей полно.В избу солнечные зайчатаТак и прыгаютЧерез окно!И не зря…Та старушкаВатрушкиПечь умеет на зависть всем:Глянешь раз —Откусить захочешь!А откусишь —Язык проглотишь! Понарошку,Не насовсем.Вот какая старушка живёт в Стране Моего Детства!
И это, конечно, моя бабушка — самая на свете добрая волшебница.
Как только я с нею встречаюсь, как только приезжаю к ней, вокруг меня и со мной самим непременно случается что-нибудь интересное.
Вот и сейчас, не успел я прикрыть за собой калитку, не успел обнять бабушку, как вдруг — чик-бац! ой-ой-ой! — произошло что-то странное.
Мой собственный пиджак стал мне очень велик, из брюк и туфель я прямо вышагнул на траву, а чемодан сразу потяжелел вдвое и вырвался из рук.
Сначала я испугался, но потом сообразил: это бабушка устроила так, что я снова стал маленьким, таким, каким был в детстве!
Я засмеялся и сказал:
— Ну что ж, бабушка, тогда помогай мне. Ведь силы-то у меня тоже убавилось.
Вдвоём мы затащили чемодан в избу, и там на него сразу же уселись солнечные зайцы. Бабушка поцеловала меня в макушку:
— Умница,
При слове «сундук» я подпрыгнул на месте, крикнул «ура!» и помчался в светёлку. В светёлке почему-то оказался петух. Тот самый петух Петька, который в прошлом году выклюнулся из яйца на печи. Он похаживал по крашеным половицам и что-то высматривал около сундука, а когда я хлопнул дверью — выскочил в раскрытое окошко.
Но про петуха я позабыл сразу. Я торопился к сундуку. И неспроста!
Старый бабушкин сундук всегда притягивал меня, как притягивает большой магнит маленькую иголку. Притягивал не потому, что был красиво расписан жёлтыми и красными цветами, а потому, что я знал:
Добром чудесным он набит!Чего в нём только нет!Калоши. Банки. Пузырьки.Бумажки от конфет.Шпагат. Сапожная игла.Утюг. Дверной засов.Часы без стрелок и стекла.Пружина без часов.И неизвестно чей портрет.И школьный мой пенал.Ошейник пса…Но пса здесь нет,Сюда он не попал!Зато под ворохом калошХранится зонтик тут;Его раскрыть — и он похожНа гулкий парашют!А если надо, парус онЗаменит хоть сейчас:Его над чудо-сундукомЯ поднимал не раз.И яхтой быстрою сундукЛетел в морской рассвет,И крепкий шторм свистел вокруг,И чайки мчались вслед.Я мог бы новый путь открытьВокруг земли вполне!Да жаль, в такую даль уплытьНе разрешают мне…Только я чуть задержусь, бабушка кричит:
— Ну что ты там застрял! Не придавило ли тебя крышкой, упаси господи?
Вот и теперь я услышал то же самое и опять не успел как следует налюбоваться бабушкиными сокровищами.
Я быстренько сунул в сундук свой городской костюм, надел короткие трусы, лёгонькую майку, попробовал поскакать на одной ножке и вдруг подумал: «Хорошо бы мне остаться таким подросточком на весь отпуск! Хорошо бы на все эти дни сделаться мальчиком настоящим, а не в шутку».
А бабушка вновь заторопила меня:
— Садись пить чай да рассказывай про своё городское житьё-бытьё. Ведь у тебя, наверное, полно всяких новостей.
Я сел за стол, положил в стакан ложку варенья, потом добавил ещё две и задумался: какие же самые важные новости лучше всего рассказать?
Может, о моей работе и о том, как опустела чернильница?
Но в голове у меня будто что-то щёлкнуло, и я выпалил:
— А в городе, у нас на крыше, подрались воробьи! Один воробей свалился в трубу и вылез оттуда чёрным-пречёрным, весь в саже!
Выпалил я эту новость и покраснел. Вот, думаю, сморозил так сморозил! Важнее ничего придумать не мог!
Но бабушка посмотрела на меня без усмешки и сказала:
— Ая-яй! Вот бедняга воробей, каково-то ему теперь, чумазому!
И тут меня как ветром понесло! Я начисто забыл о своей работе и, торопясь и обжигаясь чаем, рассказал:
во-первых, про знакомого чемпиона по боксу, который год тому назад поздоровался со мной за ручку;
во-вторых, про то, что ребята нашего двора сделали из пустых банок заправдашнюю ракету и запустили бы её в космос, если б ракету не отобрал дворник;
в-третьих, про то, что у нас в зоопарке катают мальчишек и девчонок на лошадке-пони всего за одну маленькую монетку, а иногда и бесплатно.
А дальше… Я не помню, что рассказывал я дальше, но было нам с бабушкой очень хорошо. Слушали мои россказни и солнечные зайчишки. Они сидели на самоваре, на самом ярком месте, и подмигивали мне. Они, наверное, хотели сказать: «Как славно быть маленьким не в шутку, а по-настоящему!»
Но это я знал теперь и без них.