Капитан-командор
Шрифт:
Однако рановато!
Спать, правда, совсем не хотелось, и Андрей, устроившись в кресле с бутылкой оставшегося от вчерашнего пира пива, тихонько включил радио…
— …приветствует вас на коротких волнах… наша частота… с самого утра с вами наши дикторы… сегодня четырнадцатое октября тысяча девятьсот шестьдесят второго года, местное время шесть часов, температура воздуха…
Что?!
Громов поперхнулся пивом. Что он сказал? Какого, какого года? Не-ет… не может быть… неужели…
Покрутив ручку настройки, молодой человек наткнулся на новости… Говорили о президенте Кеннеди, о Хрущеве, о Фиделе Кастро…
О том же — и на других волнах…
— Президент
О боже!!! Неужели правда шестьдесят второй год? Вот так промахнулись.
— А теперь Пэт Бун с песенкой «Быстрый Гонсалес»… Ла-ла-ла-а-а-а…
Глава 2
Октябрь 1962 г. Южная Каролина
Кузькина мать
Быстрый Гонсалес выполнил свое обещание, уже в понедельник — шестнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят второго года — пристроив Андрея грузчиком в небольшой продуктовый магазинчик на тихой, усаженной тенистыми липами улочке. Где-то рядом находился автовокзал — колыхаясь, словно океанские корабли, мимо частенько прокатывали разноцветные, сверкающие никелем автобусы с плавными обводами и привязанным на крыше багажом.
Как оказалось, никакая это не ретро, а вполне себе обычная жизнь. Обычная жизнь американской глубинки начала шестидесятых годов двадцатого века. Впрочем, Чарлстон все же был портовым городом, в его гавань даже заходили европейские суда, так что не совсем уж провинция, не какой-нибудь там Арканзас или Кентукки! Вполне можно было жить, выправить бы документы. Хоть какие, хоть как, лишь бы зацепиться — не в Советский же Союз пробираться, насчет коммунистического режима Громов особых иллюзий не питал. Даже если и спрячешься на каком-нибудь советском корабле — хотя таковые в Чарлстон не заходили, — а потом что? А потом лет десять, как шпиону… Ну учитывая хрущевские, почти вегетарианские, времена — пятерка. Незаконное проникновение на судно, нелегальный переход границы «организованной группой» (двое ведь, сам Андрей да Бьянка) — примерно на такой срок и потянет, если еще примут во внимание какое-нибудь «деятельное раскаяние» и помощь следствию. Но как этому следствию помочь-то? Правду сказать? Мол, из восемнадцатого века явились… а кое-кто — и из двадцать первого. Да уж… врагу не пожелаешь, доблестные сотрудники госбезопасности колоть будут — мало не покажется. В Штатах, конечно, легче, но и тут можно в ФБР угодить — тоже приятного мало. Что же теперь — всю жизнь скрываться? По поддельным документам жить? А ведь так и придется — как же еще?
— Андреас, только что Энрике звонил, что задержится со сливами. Ты не мог бы после работы полчасика подождать? Я тоже задержусь… Ладно?
— Хорошо, Мария, как скажешь.
— Ну заходи минут через пять, кофейку выпьем.
Глянув на висевшие над дверью часы — кстати, очень точные, — Андрей принялся сдвигать на полках остатки товара — освобождать местечко для нового.
Торговавший овощами и фруктами магазинчик назывался красиво — «Орландо», Мария Фернандес — смешливая, вполне симпатичная женщина лет тридцати пяти — являлась и продавцом и хозяйкой, но, как подозревал Андрей — подставной. Магазин принадлежал кубинцам — и этим все было сказано. Именно кубинцам, а не мексиканцам, не пуэрториканцам и прочим испаноязычным, кои промеж собой, мягко говоря, не дружили. Вот и на «Орландо», как поведал Майк, давно уже пытались наложить загребущие лапы парни из Пуэрто-Рико. Но кубинцам покуда удавалось отбиваться, тем более что
Кроме Марии и вот, Громова, еще имелся Энрике, смуглый и немногословный мужичок лет пятидесяти, водитель небольшого пикапа, развозивший товар по небольшим торговым точкам — кубинцам принадлежал вовсе не один магазин, а несколько, пять или шесть.
Работенка была непыльная, но в магазине приходилось торчать постоянно — Энрике делал по три рейса в день, иногда выходило и по четыре. Вот как сегодня.
Андрея пока все устраивало — вообще-то все могло бы и куда как хуже сложиться. Угодили бы с Бьянкой в полицию, в ФБР… Да, еще хорошо, что в Штаты попали, не в СССР, уж там-то точно без документов не прожили бы, разве что в Сибири промышлять — бичами в геологоразведочных партиях.
С другой стороны — все ж таки двадцатый век, тем более вторая его половина, — не восемнадцатый: комфорт, медицина, цивилизация: всякие там разные автомобили, радио-телевидение, дансинги. Интернета еще нет, это плохо, но… не так чтоб уж совсем убийственно.
Что же касаемо баронессы, то та — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — к новому миру привыкла быстро, от самодвижущихся повозок уже почти что и не шарахалась, под ручку с Андреем отваживалась гулять по улицам, а пять раз в неделю вместе с новой своей подружкой во все глаза смотрела по телевизору «Америкэн Бэндстед», заодно — совершенствовала свой английский и в популярной музыке разбиралась куда лучше многих, Рики Нельсона с Фрэнки Авалоном не путала, а вот Громов, к примеру, этих смазливых красавчиков вовсе не различал — пели-то они одинаково… как и вся продукция из шоу Дика Кларка.
Кстати, в следующую субботу Лина подбивала своих новых друзей к походу в дансинг, располагавшийся в двух кварталах от магазина «Орландо» в приземистом, украшенном многочисленными разноцветными лампочками здании бывшей прачечной. А что? И сходить! Развеяться, поплясать, почему бы и нет-то?
В дальнейших планах Громова на первом месте, естественно, стояла скорейшая легализация, а именно — получение удостоверений личности, прав и медицинской страховки, причем не только на себя, но и на Бьянку.
Похоже, что с документами мог помочь Гонсалес, и это нужно было использовать, хоть Андрей и чувствовал в этом внешне приветливом и улыбчивом парне какое-то второе дно. О многих вещах Майк говорил намеками, иногда даже обрывал разговор либо резко переводил тему на что-то другое, особенно если дело касалось его иных доходов, работы и прочего. Не то чтоб сей вполне приятный молодой человек жил на широкую ногу, но ведь жил — и неплохо! Снимал дом — дом! Не комнату, не квартиру — имел приличный, пусть и не очень новый, но вполне надежный, автомобиль, содержал нигде не работающую подружку, и все это — не занимаясь никакой конкретной деятельностью. По крайней мере, Андрей никогда не замечал, чтоб Быстрый Гонсалес мчался каждое утро на работу.
Занимался каким-нибудь мелким бизнесом? Управлял мелкими магазинчиками? Тоже не очень-то похоже. Тогда на какие доходы жил?
Громов, конечно, подозревал — на какие: наверняка парень был тесно связан с эмигрантской кубинской мафией, со всеми теми, кого сторонники Кастро называли «гусанос» и у которых были какие-то свои не вполне законные дела по всему южному атлантическому побережью — от Каролины до Флориды. Являясь представителем столь опасного сообщества, Майк мог заниматься чем угодно — торговлей наркотиками, рэкетом, вербовкой наемников, крышеванием этнических публичных домов, даже нелегальной торговлей алкоголем — тем же ромом — или сигарами.