Капитан мародеров. Демон Монсегюра
Шрифт:
Жанна была потрясена. Теперь ей стало понятно, откуда у нее возникло смутное чувство тревоги и… недоверия.
– Отчего вы, сир, скрыли истинное происхождение моего телохранителя? – удивилась она, наконец, расслабившись.
– Оттого, моя драгоценная сестра, что Маргарита носит мужской костюм. – Коротко ответил Карл.
Жанна недоумевала.
– Но я тоже вынуждена носить мужскую одежду. Нельзя ведь воевать в женском платье!
– Разумеется. Но в вашем случае я испросил на то дозволение
Жанна все прекрасно поняла.
– На ношение мужской одежды Маргаритой церковь не давала соизволения. Не так ли?
Карл кивнул.
Жанна прикусила губу. Ее задело: отчего это церковь к ней более снисходительна, чем к Маргарите?
…Граф Дюнуа приблизился к Жанне. Первым порывом у него было: спешиться, броситься к баронессе и заключить ее в объятия. Он едва сдержался.
– Я рад, сударыня, что ваш отряд прибыл. Ибо продовольствие в городе на исходе… – сказал он.
Баронесса улыбнулась, понимая, что на самом деле Жан после стольких лет разлуки хотел бы сказать ей совсем другое.
– Я уверена, граф, что общими усилиями мы отбросим англичан от стен города. – Поддержала она беседу.
Жан смотрел на баронессу, облаченную в латы, украшенные королевскими лилиями, и не узнавал в ней ту девочку, подругу детских шалостей. Он тяжело вздохнул, увы… все проходит и все меняется.
К ним приблизился Жиль де Рэ в сопровождении двух оруженосцев. Он ревностно взглянул на графа, тот сразу же понял: знатный рыцарь охраняет Жанну, подобно коршуну свою добычу. Чем же это вызвано? Чувством долга или … любовью?..
В восемь часов вечера, отряд Жанны д’Арк в сопровождении рыцарей графа Дюнуа вошли в Орлеан через Бургундские ворота.
По левую руку от нее двигался Орлеанский бастард. Рядом с Жанной – ее оруженосцы и телохранитель, за ними – свита барона и латники-пехотинцы. Навстречу им вышли горожане и городские латники, держа в руках факелы, ибо уже сгущались сумерки. Они уверовали, что осада будет снята, англичане потерпят поражение, их мучения, наконец, закончатся.
Началась чудовищная давка, каждый хотел дотронуться до Девы или ее коня. Мишель и оруженосцы окружили Деву плотным кольцом. Но, увы, это не помогло.
Один из факельщиков случайно поджег ее знамя. И тогда Жанна не растерялась и ловко загасила пламя. Солдаты и горожане сочли это за великое чудо.
Защитники города с большим воодушевлением и радостью встретили прибывшие войска. На следующий же день граф Дюнуа возглавил очередную вылазку защитников.
Тем временем Жанна с небольшим отрядом покинула пределы города, направившись к разрушенному мосту через Луару, где стояла Турель[68], занятая англичанами.
Привязав к копью белый стяг, она приблизилась к английским укреплениям и бесстрашно выкрикнула:
– Я парламентер из Орлеана и хочу говорить с вашим командиром.
Сэру Уильяму Глайсдейлу, в руках которого находилась Турель, передали, что его желает видеть французская девка. Тот, заинтригованный поспешил на встречу, ибо слухи о некой Деве из Лотарингии уже достигли англичан.
Взору сэра Ульима предстала всадница, облаченная в латы и вооруженная не хуже любого заправского воина.
Гласдейл повел себя нагло и самоуверенно, намеренно оскорбляя посланницу:
– А это ты арманьякская[69] шлюха! – возопил он. Его подчиненные загоготали. – Что ты хочешь? Мало тебе французов, ты и англичан решила испробовать! – снова раздался взрыв хохота.
Жанна старалась держаться спокойно, но давалось ей это с трудом. Ибо никто не смел так обращаться с ней.
– Можешь называть меня, как угодно! Но я предлагаю тебе по доброй воле покинуть Турель. Ибо будет поздно.
– Ты, девка, обряженная в мужское платье, угрожаешь мне?! – взревел Гласдейл.
– Нет, я лишь предупреждаю! – ответила Жанна, едва сдерживая слезы.
– Убирайся, ведьма! – рявкнул он.
– Не желаете ли вы сказать, что прольется драгоценная французская кровь?!
– Да! Море французской крови! – ответствовал Гласдейл. Англичане поддержали его слаженным криком, показывая Жанне непристойные знаки. – Возвращайся к своим коровам, потаскуха! Иначе мы сожжем тебя на костре!
Красная пелена бешенства застелила Жанне глаза. Мишель, доселе хранивший молчание, прошептал:
– Госпожа, разговаривать с англичанами бесполезно, их надо убивать.
Жанна усилием воли взяла себя в руки.
– Сожгите, если сможете схватить!
С этими словами всадница пришпорила лошадь и спешно направилась к стенам города.
…В течение всей следующей недели между Жанной, графом Дюнуа и бароном де Рэ проходили горячие споры по поводу наилучшей тактики для снятия осады.
Жанна приказала выплатить жалованье наемникам деньгами, привезенными ее обозом из ставки. После чего боевой дух «солдат удачи» резко возрос.
Граф Дюнуа пытался убедить Жанну и Жиля де Рэ, что сил для снятия осады слишком мало и нужно дождаться подкрепления.
На следующий день он лично в сопровождении небольшого отряда покинул город, направившись в военную ставку, где имел беседу с коннетаблем Ришмоном.
Все это время, не теряя времени даром, в сопровождении охраны Жанна разъезжала по городу, стараясь ободрить жителей и поднять их боевой дух. Затем она покинула пределы Орлеана, дабы лучше рассмотреть укрепления противника.