Капитан Невельской (др. изд.)
Шрифт:
— А кто вам будет стирать белье для офицеров? — спросила капитана за обедом Юлия Егоровна. — Орлова поедет к мужу, им нужна прислуга. Напишите Михаилу Семеновичу, чтобы послал матросов семейных…
Завойко стал говорить, что по тем трудам тяжким, которые ждут его на Камчатке, мало ему десять тысяч рублей в год и чина контр-адмирала, что по всем законам ему еще следуют подъемные и еще один чин. Он просил у Невельского совета, стоит ли все это потребовать.
Потом он стал развивать свои планы овладения Амуром.
— Вот бот «Ангара» уже должен быть спущен в Охотске. Так вы введете его в устье Амура и пришлете мне
Завойко принес капитану отколотый кусок доски с какими-то вырезанными знаками.
— Вот посредством этой штуки вы займете Амур, — шутливо сказал он. — Была доска цельная, а тут от нее одна половина. Вторую половину увез Дмитрий Иванович к гилякам. Да! Когда вы на судне придете в их землю и не встретите Орлова, то предъявите эту доску. И они живо принесут другую половину и приложат ее к этой, и выйдет, что эти половины — одно… Вот и будут знать, что пришли русские…
В ночь Невельской засел за начатое письмо Мише. Теперь, оставшись наедине, он отогнал от себя все неприятные мысли и воспоминания и отдался любимому делу, ради которого и писалось это письмо, и проходила вся жизнь.
Он написал, что решил идти не на «Байкале», а на «Ангаре» или лучше всего на «Охотске», и поэтому «Охотск» должен быть снабжен на целый год и что судно это останется на зимовку в Амуре. Просил не брать в экспедицию казаков, просил, чтобы все люди, назначенные в экспедицию, были молоды, умели владеть топором, чтобы на каждого был запасной комплект готовой одежды, сапожный и рубашечный товар. Он высчитал все: и кухлянки, и нитки, и патроны… Получилось огромное письмо. Про Иркутск он не помянул ни словом. Все было еще очень свежо, и лучше не трогать.
Капитан просил прислать секстант, два хронометра, сертификационный горизонт, морской месяцеслов. Написал о женатых матросах и о том, что видел на тракте. Он заклеил конверт и, глядя на льющиеся капли красного пылающего сургуча, вспоминал, как в Петербурге его вызывали на комитет, допрашивали… Теперь он готовил ответный удар. Сейчас, когда письмо было написано, он ощутил снова, что готов на все, но что удар надо тщательно подготовить.
— Я докажу им! — сказал он себе в сотый раз и потушил свечу.
Василий Степанович тоже приготовил письмо.
Наутро в Охотск верхом на оленях ускакали тунгус и казак с сумкой на груди.
Глава пятая
НАДЕЖДЫ
Солнце пригревало все сильней. В оранжерее поспели маленькие бледные огурцы. На сопках распускалась зелень. В комнатах появились огромные букеты черемухи.
Бухта совершенно очистилась от плавающих льдин, и по ней сновали лодчонки обывателей и шлюпки с матросами. Тучи птиц летели над Аяном, спускались на скалы и на чистые воды залива. Иногда то на озерах, то на речке раздавались выстрелы охотников.
Завойко повел своего гостя в оранжерею, показал, что там растет.
— Так вы говорите, что генерал в Иркутске про мой арбуз вспоминал?
— Да, я не раз слышал от него!
— Ведь арбузов никто и нигде не может тут вырастить. А знаете ли вы, каких мне это стоило забот и зачем я старался? Я хохол и хочу, чтобы мои дети видели, як же кавуны растут. И генерал очень удивлялся и сказал мне: «За этот арбуз вас стоит назначить на Камчатку, чтобы вы ту страну преобразовали, как Аян».
Завойко рассказал, что берет с собой старика скопца, который отлично знает, как разрабатывать целину, сеять и выращивать на ней хлеб, и что он выхлопочет у генерала для этого старика жалованье в триста рублей серебром в год.
Идя из оранжереи, они остановились посреди сада. На этот раз Завойко ухватил гостя за пуговицу и говорил, что на Камчатке много травы и туда он завезет прежде всего коров, чтобы на каждого человека было по скотине, и одним этим поставит на ноги новоселов. Потом он стал говорить, как укрепит Камчатку и что генерал обещает прислать триста орудий.
В этот день Завойко, Невельской, поп и приказчик Березин опять играли вечером в карты. Завойко ругал Вонлярлярского: он взятки, мол, берет с купцов и на судах повезет на Камчатку их товары под видом казенных грузов, а капитаны судов — приятели Вонлярлярского и действуют с ним заодно, особенно Гаврилов [115] , в такие молодые годы назначенный командиром «Иртыша». Завойко уверял, что пресечет деятельность купцов на Камчатке, установит таксу на товары, и Камчатка заживет славно. Потом он стал говорить, что лес будет возить из Ситхи, и туда пошлет зимовать суда, и сделает это на свой риск и страх.
115
Гаврилов Петр Федорович (XIX в.) — капитан-лейтенант, исследователь Охотского моря. В Охотской флотилии служил с 1846 по 1856 г., участник обороны Петропавловска-Камчатского в 1854 г.
Невельской не хотел возражать, но Завойко на этот раз сам вызвал его на разговор.
— Скажите мне, Геннадий Иванович, как вы про то думаете?
— Поймите меня правильно, Василий Степанович, — сказал Невельской. Он положил карты. Поп и приказчик смотрели с неудовольствием, зная, что он будет долго говорить, а игра приостановится. — О Камчатке и вы, и Николай Николаевич имеете превратное представление. Надо трезво смотреть на то, что она собой представляет, особенно вам. Нельзя приказом на бумаге вырастить хлеб и заселить такую страну, как Камчатка. Пока что Камчатка представляет собой Авачинскую губу без всяких средств, питающих ее. Губа и губа! И все! Она может ожить, ваша Камчатка, если займем Амур и земли по Амуру, когда к ней будет подвоз по Амуру и морем, когда к ней появится интерес у населения. С Амуром она все, а без Амура ничего! Я это говорил тысячу раз и скажу вам. Имей Камчатка средства сообщения с Сибирью — ей цены не было бы, развился бы величайший порт, явился бы флот, торговля, судостроение. В случае нападения врага она была бы подкреплена изнутри и средствами защиты, и продовольствия. Мы не англичане, у нас земли много, и земли удобной, у нас переселенцы до тех пор не поедут на Камчатку, пока она не будет связана единой жизнью с Сибирью. Обижаться на меня за это нельзя. Идти против того, что я говорю, это не против меня идти, а против природы!