Капитан Памфил
Шрифт:
Увидев это, капитан Памфил вздохнул: по собственной оплошности он потерял на этом от пятнадцати до двадцати тысяч франков.
XVIII
КАК КАПИТАН ПАМФИЛ, ВЫГОДНО ПРОДАВ ГРУЗ ЭБЕНОВОГО ДЕРЕВА НА МАРТИНИКЕ И АЛКОГОЛЬ НА БОЛЬШИХ АНТИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ, ВСТРЕТИЛ ДАВНЕГО СВОЕГО ДРУГА ЧЕРНОГО ЗМЕЯ, СТАВШЕГО КАЦИКОМ НАРОДА МОСКИТО, И КУПИЛ ЕГО ЗЕМЛИ МЕНЬШЕ ЧЕМ ЗА ПОЛОВИНУ БОЧКИ ВОДКИ
После двух с половиной месяцев благополучного перехода, за время которого, благодаря отеческой заботе о своем грузе, капитан потерял всего-навсего тридцать два негра, «Роксолана» зашла в порт на Мартинике.
Это было самое подходящее время для того, чтобы избавиться от груза; вследствие филантропических мер, принятых с общего согласия цивилизованными правительствами, торговля живым товаром подвергается сегодня нелепым опасностям и заставляет колонии страдать от его нехватки.
Так что, когда капитан Памфил высадился в порту Сен-Пьер на Мартинике, его товар был в большом спросе и оказался доступен лишь самым богатым. Надо также признать, что все образцы, привезенные капитаном, были отборным товаром. Все эти мужчины, взятые на поле битвы, выделялись среди своего народа храбростью и выносливостью; к тому же они не обладали глупой физиономией и животным безразличием негров из Конго; связи с Капштадтом почти цивилизовали их, и они сделались всего лишь полудикими.
Поэтому капитан продавал их в среднем по тысяче пиастров, выручив в общей сложности девятьсот девяносто тысяч франков; а поскольку в качестве капитана он получал половинную долю, то положил в свой карман, за вычетом всех расходов, четыреста двадцать две тысячи франков — как видите, довольно кругленькую сумму.
Затем еще одно неожиданное обстоятельство дало капитану Памфилу возможность выгодно пристроить вторую половину груза. Получив от торгового дома Иньяса Никол'a Пелонжа из Орлеана вместо ожидаемых им пятидесяти бочек водки всего тридцать восемь, торговый дом «Джексон и компания» в Нью-Йорке, обычно безукоризненно исполнявший взятые на себя обязательства, вынужден был отказать нескольким клиентам. Так вот, капитан Памфил услышал в Сен-Пьере, что на Больших Антильских островах совершенно нечего пить, и, поскольку у него, если читатель об этом помнит, оставалось еще одиннадцать бочек (и одна, наполненная на три четверти) с не нашедшим себе применения спиртным, он решил плыть на Ямайку.
Капитану Памфилу не солгали: жители Ямайки, в течение трех месяцев лишенные водки, томились от нестерпимой жажды и достойного капитана встретили так, будто он поистине был ниспослан Провидением. Ну а так как с Провидением не торгуются, капитан продал свой товар по двадцать франков за бутылку, тем самым увеличив первоначальную прибыль, составлявшую четыреста двадцать две тысячи франков, еще на пятьдесят тысяч ливров, что в сумме дало четыреста семьдесят две тысячи франков. И тогда капитан Памфил, пределом желаний которого до сих пор была Горациева aurea mediocritas [22] , решил немедленно плыть в Марсель, где, объединив все свои капиталы, рассеянные им по различным частям земного шара, он мог обратить в деньги небольшое состояние, приносящее в год от семидесяти пяти до восьмидесяти тысяч ливров дохода.
22
Золотая середина (лат.).
Человек предполагает, а Бог располагает. Едва капитан Памфил вышел из бухты Кингстона, как порыв ветра толкнул его к Москитовому берегу, расположенному в глубине Мексиканского залива, между Гондурасским заливом и рекой Сан-Хуан.
«Роксолана» получила несколько повреждений, и ей были нужны брам-стеньга и утлегарь бом-кливера, поэтому капитан решил сойти на берег, хотя туда толпой прибежали туземцы и некоторые из них, схватив ружья, казалось, готовились дать отпор; снарядив шлюпку и приказав на всякий случай перенести в нее маленькую каронаду двенадцатого калибра (для нее была опора на носу), он сел в эту шлюпку с двадцатью матросами и, не обращая внимания на проявления враждебности со стороны дикарей, стал с силой грести к земле, решившись любой ценой раздобыть брам-стеньгу и утлегарь бом-кливера.
Расчет капитана открыто и точно выразить свое желание оказался точным: по мере того как он приближался к берегу, туземцы, прекрасно различавшие невооруженным глазом боевые приготовления капитана, отступали в глубь своей территории, где вдали виднелось несколько жалких хижин, над самой высокой из которых был водружен флаг — слишком далеко, чтобы можно было определить его цвета. Вследствие этого к моменту высадки капитана оба войска разделяло все то же расстояние; они находились примерно в тысяче шагов друг от друга; на такой дистанции трудно объясняться иначе как знаками. Впрочем, капитан Памфил именно так и поступил — едва он сошел на берег, как воткнул в землю палку, на конце которой развевалась белая салфетка: во всех странах мира это означает, что человек явился с дружескими намерениями.
Этот сигнал был, без сомнения, понят москито: едва увидев его, тот, кто казался их вождем и в качестве такового был одет в старый военный мундир (вероятно, из-за жары вождь носил его без рубашки и без штанов), положил на землю свое ружье, свой томагавк и свой кинжал и, подняв обе руки вверх, показывая, что он безоружен, направился к берегу. Капитан тотчас со всей ясностью понял значение этого жеста; не желая отставать, он тоже положил у воды свое ружье, свою саблю и свои пистолеты, в свою очередь поднял руки вверх и с тем же доверием, какое выказывал дикарь, направился ему навстречу.
Когда до вождя москито оставалось пятьдесят шагов, капитан Памфил остановился и стал очень внимательно в него вглядываться: это лицо казалось ему знакомым, вроде бы он не в первый раз имел честь его созерцать. Похоже, и дикарь, со своей стороны, занят был подобными размышлениями, словно капитан пробуждал в его памяти некие смутные и расплывчатые воспоминания.
В конце концов — не могли же они вечно смотреть друг на друга! — оба снова тронулись в путь; когда между ними осталось десять шагов, они снова остановились, вскрикнув от удивления.
— Хм! — степенно произнес москито.
— Черт возьми! — смеясь, воскликнул капитан.
— Черный Змей — великий вождь! — продолжал гурон.
— Памфил — великий капитан! — ответил моряк.
— Зачем капитан Памфил явился на земли Черного Змея?
— За двумя жалкими ивовыми прутиками: из одного он сделает брам-стеньгу, из второго — утлегарь бом-кливера.
— А что капитан Памфил даст взамен Черному Змею?
— Бутылку огненной воды.
— Капитан Памфил — желанный гость, — сказал гурон, немного помолчав, и выражая этим согласие, протянул руку.
Капитан взял руку вождя и стиснул ее в знак того, что сделка заключена. Черный Змей перенес эту пытку как настоящий индеец — со спокойствием во взгляде и улыбкой на губах; увидев это, моряки, с одной стороны, и москито — с другой издали три громких приветственных возгласа, выражая свою радость.
— А когда капитан Памфил даст огненную воду? — спросил гурон, высвобождая свои пальцы.