Капитан Перережь-Горло. Западня
Шрифт:
– Но убийца, – возразил Мерсье, – все же должен был проникнуть за ограду, чтобы нанести удар жертве!
– Вовсе нет, – ответил Алан. – И теперь мы можем понять наконец, почему рядовой Соломон и гренадер Жу-айе были убиты прямым горизонтальным ударом и почему в каждом случае кинжал был «унесен» с места преступления. Потому что в этих двух убийствах кинжал вообще не был использован!
Наемный убийца нанес имеющимся у него особым оружием один точный и смертельный удар между двумя деревянными бревнами ограды и бросил в то же отверстие листок бумаги на глазах у людей, которые
Мерсье привстал и выругался.
– Клинок прямой сабли! – воскликнул он. Алан постучал по крышке коробки.
– Не просто прямой сабли, – сказал он, – а кавалерийской сабли особого образца, которую носит лишь небольшая группа людей в Великой армии. Ну так кто же этот наемный убийца, любящий насилие ради самого насилия? Он человек большой физической силы – ведь, используя кинжал, он идет на риск драки с часовым. Он очень опытен в обращении с саблей. Наконец, он обладает немалой храбростью и притом вызывающим самомнением…
– По-моему, – заметила Ида, – ты описываешь человека, похожего на самого себя.
– Нет, – возразил Алан, – я описываю человека, похожего на лейтенанта Ханса Шнайдера из берсийских гусар. Поверьте, Шнайдер не случайно появился вчера вечером в министерстве полиции. А теперь, с вашего позволения, я представлю вам решающее доказательство. Но сперва скажите, согласны ли вы все со мной, что гренадер Жуайе был убит именно таким способом?
– Друг мой, – ответил Мерсье, разводя руками, – с вами трудно не согласиться. Тот же принцип, что черное не видно на фоне черного, был продемонстрирован на сеансе черной магии в доме Талейрана два года назад. Но…
– Что «но»?
– Вы сказали, что убийца нанес удар саблей через ограду. Допустим! Но ведь сабля сделана из полированной стали! А если бы кто-нибудь из свидетелей заметил блеск клинка? В этом случае капитану Перережь-Горло следовало бы приказать своему наемнику покрасить саблю черной краской!
– Именно это он и сделал! – усмехнулся Алан. – Поэтому мы можем не сомневаться, что убийца – лейтенант Шнайдер.
– Что?!
– По-вашему, – насмешливо осведомился Алан, – секретные агенты лорда Каслри не имеют подробных сведений о Великой армии и ее наиболее выдающихся представителях? Прошлым вечером, в Зеркальной комнате, Ханс Шнайдер блистал всей своей славой. Его мундир сверкал как солнце! Он ударил бедного Шавасса по лицу, как ударил бы любого, кто попался бы ему под руку! Он не боялся ни меня, ни дюжины таких, как я! Однако вы заметили, что, несмотря на это, он не выхватил из ножен саблю, покуда я не довел его до такого состояния, что у него не осталось выбора? Но даже тогда Шнайдер извлек клинок всего на несколько дюймов и был счастлив, когда его прервали и он снова смог вложить его в ножны. Клинок был выкрашен в черный цвет!
Алан Хепберн сделал паузу.
Пот стекал со лба ему в глаза, лица компаньонов расплывались перед ним, все звуки быстрой скачки отдавались грохотом в его ушах.
– Вот мои доказательства, Ида, – сказал
Мерсье вскочил, держась за дверь кареты и устремив взгляд на заднюю стенку, где светился фонарь с рефлектором.
– Где бы он сейчас ни находился! – повторила Ида странным голосом.
Очевидно, она и Мерсье подумали об одиноком всаднике, мчащемся в ночи следом за их каретой с прямой саблей на боку и злой усмешкой на лице. Впрочем, в этом напряженном поединке умов было нелегко угадать чьи-либо мысли. Алан обернулся к Мерсье.
– Сабля была покрашена в черный цвет, – продолжал он, – потому что Шнайдер готов к новым убийствам по приказу капитана Перережь-Горло. Теперь вы предупреждены и можете действовать как хотите. Но это одна из причин, по которой я не хочу, чтобы мне на ночь давали лауданум. Если Шнайдеру позволено рыскать, где ему вздумается…
– Хепберн!
– Ну?
Мерсье, держа в левой руке кинжал, словно он обжигал его, а правой вцепившись в дверь, все еще пытался встать на качающийся пол.
– Если в человеческой натуре осталась хоть капля правды, – сказал он, – то не могу поверить, что вы меня обманываете. Следовательно, – облизнув покрытые пылью губы под черными усами, капитан вновь посмотрел на заднюю стенку кареты, – я должен вам кое-что сообщить.
– Нет! – резко вмешалась Ида. – Вы не должны говорить ему! Я запрещаю!
– Но, мадам…
– Он обманывает нас! Я знаю его методы! Лицо Мерсье болезненно исказилось.
– И все же, мадам, – возразил он, – я не верю, что это обман, и убежден, что в глубине души вы тоже в это не верите. Но, если это правда, – он повернулся к Алану, – кто же подлинный капитан Перережь-Горло? Кто нанял Шнайдера? Кто замыслил этот балаган, чтобы развалить армию?
– Не знаю, – с горечью ответил Алан. – И никогда не говорил, что знаю.
– Но, как я понял из нескольких замечаний Фуше…
– Я никогда не заявлял, что мне известна личность самого капитана Перережь-Горло. По имеющимся у меня причинам я решил вести затяжную игру и сказал, что знаю, где искать убийцу, потому что прежде всего его следовало искать среди берсийских гусар. Затем, когда появился Шнайдер…
– У вас были основания подозревать именно его?
– Конечно нет! До тех пор, пока клинок его сабли не вылез из ножен на три дюйма и все сразу же не стало ясным! С этого момента я так упорно смотрел на его саблю, что опасался, как бы этого не заметили.
– Следовательно, настоящий капитан Перережь-Горло…
– Настоящий капитан Перережь-Горло, – прервал Алан, – может оказаться кем угодно: человеком, занимающим высокое официальное положение, или, напротив, незначительным лицом. Он может быть даже женщиной.
– Женщиной?
– Во Франции не раз случалось, что движущей силой тайного общества оказывалась женщина. Но сейчас это не имеет значения. Сейчас мы располагаем – или вы располагаете, если со мной что-нибудь случится – нитью, ведущей к главному преступнику через Шнайдера. Поэтому необходимо пристально наблюдать за гусарским лейтенантом.