Капитан повесился! Предполагаемый наследник

Уэйд Генри

– И все это время вы были вместе?

– Да.

– Не слышали ничего необычного?

– Нет. В доме было тихо. Если бы раздался какой-то звук или шум, мы бы его непременно услышали. Правда, мы оба были очень увлечены игрой.

– А миссис Стеррон не заходила в кабинет, когда вы разговаривали с капитаном? Или, может, в библиотеку, пока вы играли в шахматы?

– Нет. Она удалилась к себе сразу после ужина. Сказала, что ей надо написать несколько писем.

– Вечером вы не видели в доме никого постороннего?

– Нет, никого.

– Что ж, сэр, очень признателен, что вы уделили мне время. Могу я записать ваш адрес? На случай, если вдруг понадобится задать еще какие-то вопросы?

– Мой

адрес есть в телефонном справочнике. Я обязательно приеду на официальное дознание, если вы сообщите мне время и место.

– Весьма полезный свидетель, Гейбл, – заметил суперинтендант, когда сэр Джеймс вышел из комнаты. – Отвечает на вопросы по существу. Надо бы еще раз побеседовать со служанками и выяснить, чем занималась хозяйка дома вчера вечером. И насчет писем, которые она якобы собиралась писать, тоже нужно узнать. Вряд ли она уже успела их отправить. Но если даже и так, проследить будет несложно.

Раздался звук гонга.

– Вот и отлично. Все пойдут на ланч, а у нас будет возможность пройтись по дому.

В холле прозвучали шаги, хлопнула дверь в столовую.

– Вроде бы двое прошли – мужчина и женщина. Похоже, проголодались и спешат подкрепиться.

– Кстати, в доме живет еще и секретарша, сэр. Наверное, это она.

– Вот как? Впервые о ней слышу. Нет, может, и слышал, просто вылетело из головы. Что о ней расскажете, Гейбл?

– Молоденькая, миловидная, так мне сказали. Ее фамилия Наутен.

– Так сам ты ее не видел? Ну, вряд ли она сильно важна для нас, но мы никого и ничего не должны упускать из вида. Ладно, идем, нужно заняться наружней частью двери.

Сержант Гейбл осторожно нанес облачко темного порошка на панели двери, а затем сдул его. Проявились пятна – частицы прилипли к смазанным отпечаткам пальцев. На дверной ручке и деревянной панели их было великое множество. Неудивительно, ведь люди чаще всего прикасаются к этим местам, чтобы открыть или закрыть дверь. Гейбл тщательно осмотрел поверхности.

– А вот тут любопытный отпечаток, сэр, – произнес он и указал пальцем.

Суперинтендант Даули внимательно оглядел его.

– Да, четкий отпечаток, – пробормотал он. – Похоже, у человека шрам прямо на кончике пальца… Или это дефект деревянного покрытия?

– Сэр, это шрам на подушечке большого пальца правой руки. Думаю, что владельца шрама установить будет несложно. Однако странное место для отпечатка, вам не кажется? Так высоко.

– Возможно, его оставил человек, пытавшийся рывком открыть дверь. Вот видишь, рука направлена вверх, а палец чуть в стороне. Сфотографируй отпечаток, а затем мы осторожно обведем его карандашом, чтобы знать, на какой высоте его оставили.

Как только сержант Гейбл проделал эту работу, Даули велел ему разузнать о перемещениях миссис Стеррон накануне вечером, а заодно и о письмах. Слуги уже наверняка закончили обедать, значит, теперь самое время задать несколько вопросов горничным. Даули пересек холл и вошел в коридор за дверью в библиотеку. Слева от него находилась гостиная, довольно мрачная: цветы в ней так и не поменяли на свежие. Напротив располагалась комната примерно тех же размеров и очертаний, и, заглянув в нее, Даули сразу понял, что это гостиная миссис Стеррон. Впрочем, ее обстановка в данный момент его не интересовала, хоть он и отметил, что неплохо было бы осмотреть письменный стол. Внимание суперинтенданта привлекло французское окно. Стеклянные двери выходили в сад, на тропинку, огибавшую дом. Очевидно, что через эту боковую дверь миссис Стеррон могла впускать и выпускать кого угодно, и никто из обитателей дома не заметил бы этого.

Даули осмотрел пол у стеклянных дверей, но погода не оставляла надежды найти хоть какие-то следы. Единственным его выводом после беглого осмотра комнаты, было то, что

на диване сидели двое; оставалось предположить, что никто со вчерашнего вечера не заходил в гостиную, а горничные были слишком взволнованны с утра, чтобы заглянуть сюда и навести порядок. Он уже собирался уходить, когда в дверях возник сержант Гейбл.

– Никто не знает, чем занималась миссис Стеррон вчера вечером, сэр, – доложил он. – Ну разве что ее горничной это известно, но она будет молчать как рыба. А вот Этель сказала, что сегодня утром, когда она пришла открывать ставни, никаких писем в корзинке не было. И на столе, там, где миссис Стеррон обычно держит письменные принадлежности, тоже.

Глава VII

«Бросьте это дело!»

Суперинтендант Даули вернулся в Хайлем вместе со старшим констеблем, оставив свою машину сержанту Гейблу, который вместе с еще двумя полицейскими остался в поместье на случай, если известие о трагедии привлечет толпы зевак в Феррис-Корт.

Майор Тренгуд, как понял Даули, не слишком преуспел в получении информации от миссис Стеррон во время своего второго визита. Она все еще пребывала в шоке и даже, как показалось старшему констеблю, находилась на грани истерики. Говорила много, но, по сути, не сообщила ничего важного. Была удивлена и потрясена случившимся. Мысль, что муж может покончить жизнь самоубийством, никогда не приходила ей в голову. Она не знала ни единой причины, по которой он мог бы свести счеты с жизнью, – ну разве что страдал какой-то неизлечимой болезнью. Считала, что, несмотря на финансовый кризис в стране, ее муж в последнее время преуспел в приумножении своего капитала больше, чем за последние несколько лет. Нет, он определенно не беспокоился о деньгах, хотя тратил их весьма разумно («скупердяйничал», тут же сделал вывод старший констебль). В общем, ни единой зацепки. Не упоминался в разговоре и сэр Карл Веннинг, но Даули догадывался, что его начальник о нем и не спрашивал. На первом плане у него всегда была «тактичность», ну а информация – постольку поскольку.

По пути в Хайлем Даули и Тренгуд наскоро перекусили в придорожном кафе, а въехав в город, отправились к дому доктора Тэнуорта.

Врач как раз закончил воскресный ланч – ростбиф и яблочный пирог – и закурил свою воскресную сигару. В привычной домашней обстановке он был особенно весел и оживлен.

– Майор, рад вас видеть, какое бы печальное событие ни привело вас ко мне! Желаете сигару? Сам выбирал, это не чей-то там рождественский подарок. Нет? Ну а вы, суперинтендант? Что ж, прошу прощения, просто преступление не докурить такую отличную сигару. – И он сделал несколько затяжек. – Так чем я могу вам помочь? Вскрытием пока не занимался, сделаю сегодня позднее, хотя и не рассчитываю обнаружить что-то нам неизвестное.

– Значит, причина смерти вам ясна?

– Абсолютно. Все свидетельствует о смерти от асфиксии, вызванной удушением, – как косвенные улики, так и клинические показатели. Разумеется, я исследую содержимое желудка и мозг, но лишь ради проформы. И никаких сомнений тут быть не может.

– Вам известна причина, по которой капитан Стеррон мог свести счеты с жизнью? Вы же были его лечащим врачом, не так ли?

– Да. И еще он наблюдался у доктора из Лондона, и я навещал его не слишком часто. Но история капитана Стеррона мне известна. Да, думаю, что смогу дать кое-какие объяснения. Сам бы я ни за что не избрал такой способ покончить с жизнью – что правда, то правда. Но готов утешиться мыслью, что никогда не окажусь в такой ситуации. Капитан Стеррон страдал на протяжении многих лет… Вы, надеюсь, понимаете, джентльмены, что все это сугубо конфиденциальная информация. Ни один врач не имеет права разглашать ее, но поскольку я работаю в полиции, то по мере сил должен ей содействовать, я прав?