Капитан повесился! Предполагаемый наследник
Шрифт:
Майор Тренгуд не был уверен в правильности такого подхода, но в конечном счете делом полиции было получить информацию; а этика – это личный вопрос каждого.
– Капитан Стеррон страдал нервным истощением от сильных болей. Да, очень сильных. Они особенно обострились через два или три года после женитьбы. Нам кажется странным, что это могло случиться с таким человеком, но, поверьте, крупные, полнокровные мужчины порой подвержены данной напасти. В результате – полное расстройство здоровья, он ушел из армии и «похоронил» себя здесь. Такое часто случается. Удивительно, что она к нему
3
Направление в англиканской церкви, тяготеющее к католицизму.
– Вы хотите сказать, что Стеррон покончил с собой из-за этого… истощения?
– Мне кажется, да.
– Неужели его самочувствие было критическим? И жизнь превратилась для него в тягостное испытание?
Доктор Тэнуорт помолчал.
– Я бы не стал так категорично ставить вопрос, – наконец заметил он, – но людей чувствительных очень огорчают подобные ситуации. Особенно если это длится годами и давит на сознание.
– Но почему – раз вы утверждаете, что длилось это годами, – он вдруг предпринял столь экстремальный шаг именно сейчас?
– Да, действительно, почему? Знаете, майор, об этом мы никогда не узнаем. Почему люди совершают такого рода поступки, что ими движет? Придем к выводу, что, возможно, ни один из нас не способен на нечто подобное, и в то же время вдруг решаемся на такое… – Доктор Тэнуорт явно гордился тем, что способен на философские рассуждения. – Вероятно, некое из ряда вон выходящее событие или же обстоятельства, нам неизвестные, неожиданно включают этот механизм, и человек начинает мучиться угрызениями совести или же впадает в отчаяние… и заканчивает свою жизнь в петле. Наш мир странно устроен, но тут уж ничего не поделаешь.
Старший констебль обратился к суперинтенданту:
– У вас есть какие-нибудь вопросы к доктору Тэнуорту?
– Нет, сэр. По крайней мере, до тех пор, пока он не произведет вскрытие. Мне хотелось бы попросить его обратить пристальное внимание на наличие синяков на теле или же других следов борьбы или каких-то насильственных действий.
– Разумеется, суперинтендант! Вообще-то я уже провел беглый предварительный осмотр. Сами знаете, изменения в кожных покровах после смерти происходят быстро, и трупные пятна можно принять за синяки, особенно если тело долго пролежало в тепле. Но ничего подобного я не обнаружил. К тому же такого крупного мужчину, как Стеррон, невозможно было бы задушить, не применив насилия.
– Никаких ран на черепе, шишек? Его не могли задушить, предварительно чем-то оглушив?
– Нет, исключено.
– Ну а применив, например, хлороформ?
– Тогда бы им пахло в комнате, ведь дверь и окна были закрыты.
Суперинтендант Даули погрузился в молчание. Старший констебль поднялся.
– Весьма признателен вам, доктор, – произнес он. – Доложите сразу, как только получите результаты. А теперь мне пора. Надо повидать коронера и договориться с ним о предварительных
– Я уже пообщался с ним, майор, – сказал Тэнуорт, провожая гостей в маленькую прихожую. – Мы пришли к выводу, что слушания можно назначить на завтра, на три часа дня, если вы, конечно, не возражаете.
– Что ж, я все равно переговорю с ним. Всего доброго.
Суперинтендант Даули разделял мнение своего начальника о том, что этот доктор слишком много на себя берет. В его обязанности вовсе не входило обсуждать время слушания, пусть даже он и будет давать показания.
– Идемте к вам в контору, Даули, там и побеседуем, – предложил майор Тренгуд. – А уж потом я повидаюсь с Лавджоем.
Минут через пять они сидели в небольшом, скудно обставленном кабинете Даули, где царил безукоризненный порядок.
– Если только во время вскрытия не обнаружится нечто из ряда вон выходящее, думаю, можно считать дело раскрытым, вы согласны, Даули? К нашему обоюдному удовольствию, не так ли?
Суперинтендант молчал, наверное, с минуту, собираясь с мыслями.
– Сэр, давайте подождем, что покажет вскрытие, – наконец сказал он. – Хотелось бы убедиться, что в желудке покойного не найдется ничего такого, от чего он мог бы потерять сознание. И тем самым дать преступнику возможность повесить его.
– С чего вы это взяли?
– Окно не было заперто на задвижку, значит, кто-то мог выбраться из кабинета.
– Но кому понадобилось убивать капитана Стеррона?
– Лично меня смущает эта история с сэром Карлом Веннингом и миссис Стеррон.
Старший констебль усмехнулся:
– Всего лишь пустая болтовня слуг. Нужно ли обращать на нее внимание?
– Но сэр Хэмстед говорил, что он кое-что заметил.
– Он пробыл в доме всего сутки! Что такого он мог видеть?
– Ну, наверное, немного, сэр, но достаточно, чтобы понять, откуда ветер дует. Хочу поговорить с Карлом Веннингом и выяснить, чем он занимался вчера вечером.
На простодушной физиономии старшего констебля отразился испуг:
– Господь с вами, Даули, этого нельзя допустить! Вы представляете, какой начнется скандал? Ведь он главный шериф графства!
Оскорбление главного шерифа графства! А потом лорда-наместника, кузена Фредерика, и… кто там еще следующий?
– Лично я считаю, мы не до конца исполним свой долг, сэр, если полностью не разберемся с этим делом, – возразил суперинтендант.
– Нет, нет, Даули, я не могу этого допустить! Это приведет к самым неприятным последствиям, если всплывет наружу – а я уверен, непременно всплывет, – стоит только учинить допрос такому человеку. И потом, я не вижу в том необходимости, честное слово, не вижу.
– Что ж, хорошо, сэр. Вам решать.
Многозначительные нотки в голосе суперинтенданта напомнили Тренгуду о возложенной на него ответственности. Впервые за время назначения на данную должность он понял, что это нечто большее, чем просто интересная и хорошо оплачиваемая работа. Тут человек лицом к лицу сталкивается с вопросами жизни и смерти, правосудием и отсутствием оного – в общем, просто ужасная ответственность.
Минут пять он сидел, обхватил голову руками. Затем резко встал.