Капитан Ришар
Шрифт:
В эту минуту пробило восемь часов.
Дверь тюрьмы открылась.
Первым вышел сержант, за ним четыре солдата.
Позади этих четырех солдат шел осужденный.
Он оставил свой сюртук и жилет в тюрьме, на нем были только рубашка, облегающие панталоны и сапоги.
Его лицо было бледным, но спокойным, без тени надменности, но и без тени слабости.
Было видно, что этот человек хладнокровно приготовился к смерти.
Он и раньше знал, на что идет, хотя и жертвовал жизнью в двадцать лет, что, конечно, совсем не вызывало
За осужденным следовала остальная часть взвода, то есть еще шесть человек.
Едва выйдя из здания, он огляделся вокруг себя, будто искал взглядом кого-то.
Его глаза встретились с глазами лейтенанта Ришара, казалось, говорившими ему: «Вот, видите, я держу свое слово».
Тогда он слегка кивнул ему, и легкая тень беспокойства, омрачившая было на мгновение его лицо, исчезла.
Группа вместе с осужденным продолжала двигаться к месту казни.
Вдруг раздался пушечный выстрел.
— Что это там? — спросил Штапс.
— Сегодня ночью подписан мир, и пушечный выстрел извещает об этом Германию.
— Мир? — повторил приговоренный. — Вы мне говорите правду?
— Конечно, — ответили ему.
— Тогда, — сказал он, — дайте мне поблагодарить Бога.
— За что?
— Зато, что он, наконец, возвращает Германии спокойствие.
И молодой человек, встав на колени между двумя рядами сопровождающих его солдат, произнес короткую молитву.
Когда он поднимался с колен, Ришар подошел и сказал ему:
— Это меняет что-нибудь в ваших распоряжениях?
— По какому поводу вы задаете мне этот вопрос, сударь?
— Дело в том, что если вы попросите о помиловании, возможно…
Приговоренный его остановил:
— Вы знаете, какой услуги я жду от вас, лейтенант?
— Да.
— Вы все еще расположены сдержать свое обещание?
— Несомненно.
— Тогда дайте вашу руку.
Ришар протянул ему руку.
Штапс переложил из правой руки в левую какой-то предмет, который Ришар не мог видеть, после чего сердечно пожал руку молодого офицера.
Все это было сделано просто, без рисовки, но с той же твердостью, которую Ришар заметил в нем и раньше.
Затем кортеж продолжил свой путь.
От двери тюрьмы до места казни было приблизительно триста шагов.
Этот путь занял не менее десяти минут.
В течение этих десяти минут пушка стреляла регулярно каждую минуту. Штапс мог видеть, что его не обманули, и по регулярности выстрелов убедился, что речь шла о каком-то большом торжестве.
Подошли к гласису. Отряд остановился.
— Это здесь? — спросил Штапс.
— Да, сударь, — ответил сержант.
— Могу ли я выбрать сторону, к которой мне хотелось бы повернуться, умирая?
Сержант
Ришар снова подошел.
Штапс повторил свою просьбу, а Ришар объяснил ее сержанту: осужденный хочет умереть, повернув глаза на запад, то есть глядя на Абенсберг.
Эта его просьба была удовлетворена.
— Сударь, — сказал Штапс Ришару, — я понимаю, что становлюсь назойливым, но, поскольку я не могу претендовать на то, чтобы командовать расстрелом, не будучи военным, то хотел бы, чтобы это было сделано голосом друга, находящегося среди тех, кто пришел посмотреть, как я буду умирать.
Ришар посмотрел на сержанта.
— Выполните его просьбу, мой лейтенант, — сказал тот ему.
Ришар ответил Штапсу кивком, что означало: его желание будет выполнено.
— Теперь я готов, — сказал осужденный.
Один солдат подошел к нему с платком.
— О лейтенант, — спросил Штапс, — вы полагаете, что в этом есть необходимость?
Лейтенант Ришар сделал знак.
Солдат удалился и унес платок.
Тогда менее уверенным голосом, чем он сделал это для самого себя в развалинах Абенсберга, лейтенант скомандовал:
— Слушай мою команду!
В полной тишине, царившей на откосе, был слышен только стук ружейных прикладов.
— Ружье на руку!..
Вдали раздался пушечный выстрел.
— Изготовься!.. Целься…
Затем, увидев как лейтенант не решается произнести последнее слово, Штапс твердым голосом дал приказ:
— Огонь!
Солдаты, не обратив внимания на то, кем была отдана команда — лейтенантом или осужденным, — выполнили ее.
Раздался ружейный залп — Фридрих Штапс упал, пораженный восемью пулями.
Лейтенант Ришар отвел глаза.
Когда он взглянул на осужденного, еще живого минуту назад, а сейчас уже ставшего трупом, то увидел, что левая рука молодого человека была прижата к груди, а правая крепко сжата.
Он подошел к трупу.
— Друзья, — сказал он, — этот несчастный возложил на меня обязанность выполнить его последние поручения. У него на груди женский портрет, а в руке письмо.
Солдаты с уважением расступились.
Тогда Ришар опустился на одно колено, приподнял тело Фридриха Штапса, расстегнул пуговицу его рубашки, заметил маленькую цепочку из волос, тонкую, как ниточка, и снял ее с груди молодого человека.
На этой цепочке висел медальон.
С некоторым колебанием лейтенант поискал глазами портрет и, увидев его, воскликнул:
— Маргарита Штиллер! — сказал он. — О! Так я и знал!..
Затем, торопливо взяв правую руку трупа, он раскрыл ее с некоторым усилием, вытащил лист бумаги и развернул его. На бумаге было только три слова:
«Я дарую помилование.
— О, несчастный! — воскликнул Поль Ришар. — Он хотел умереть!