Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака
Шрифт:
— Бессмысленная сказка! — фыркнул Роланд.
— Нет, это далеко не сказка, а самая сущая правда, описанная рукой вашего отца и скрепленная его подписью. Да, граф де Лембра поступился своей гордостью и решил пересилить судьбу. Он сказал себе: «Имя моего рода еще долго будет блистать своим величием, и у меня будет сын вопреки желанию Бога и наперекор судьбе». Для этой цели он купил ребенка, а родителей отправил в Италию, где они и умерли. Граф всеми силами своей гордой души старался забыть о том, что в жилах его названого сына текла кровь не графов де Лембра, а кровь обыкновенного поселянина, стригуна овец. И этот ребенок был граф Роланд де Лембра, то есть вы.
— Это клевета, вымысел, вы оскорбляете память моего отца! — гневно крикнул Роланд.
— Я вполне понимаю ваше волнение: подобную новость трудно выслушать спокойно, — хладнокровно проговорил Сирано. — Звания графа и стригуна овец чрезвычайно не походят друг на друга, по я продолжаю. Пять лет спустя после появления ложного первенца графиня де Лембра, вопреки предсказаниям докторов, действительно забеременела и произвела на свет настоящего первенца, Людовика де Лембра, иначе говоря, Мануэля. Представьте себе теперь затруднение графа, его угрызения совести, упреки, досаду. Но глупость была сделана, надо было терпеть. Дети росли, а граф со временем думал исправить свою ошибку. Продолжение вам известно: Людовик был украден Бен-Жоелем-отцом, а граф сначала пришел в отчаяние, потом немного успокоился, довольный, что вы продлите славный род графов де Лембра. Но так как Людовик все-таки мог отыскаться, то граф на всякий случай написал свою исповедь, которую я только что рассказал вам, и дал мне ее на хранение. Там же, между прочим, указана и его последняя воля.
Роланд с нескрываемым недоумением и любопытством смотрел на рассказчика.
— Не беспокойтесь, в этом документе после подробных указаний о вашем происхождении говорится о том, что вы, в случае появления Людовика, лишаетесь лишь половины своего состояния: граф был очень справедлив и не захотел лишать вас того положения, в которое сам же поставил; он не хотел, чтобы вы отвечали за подлог, в котором были совершенно неповинны.
— О, вы дьявольски играете моей доверчивостью! Нет, это невероятно, отец не мог этого сделать, притом безумно было бы предполагать, что он оставил письменное доказательство своего обмана.
— Даю вам честное слово, что эта рукопись существует.
— Покажите.
— К сожалению, в настоящую минуту ее нет у меня. Сомневаясь в своей безопасности, я ее отдал в верные руки. В случае моей смерти этот человек будет знать, как распорядиться драгоценным документом.
Эти слова, хоть на минуту отдалившие опасность, которой так боялся Роланд, наполнили его душу приятной надеждой.
— Что же вы думаете теперь делать? — спросил он уже с прежним хладнокровием.
— Ничего, если вы признаете права Мануэля; если же вы будете настаивать на своем решении лишить его этих прав, тогда я отправляюсь за завещанием графа де Лембра и предъявлю его куда следует.
— Послушайте, Сирано, ваше остроумие равняется вашей храбрости, и вы, приписывая мне это воображаемое предательство, сострили очень мило. И, если хотите, я дам вам удовлетворение за мое дерзкое недоверие.
Только уж при всем желании я не мог бы поверить вашей сказке про исповедь моего отца.
— Вы не верите?
— Да, не верю этому, так как если бы это была правда, а не вымысел, родившийся в вашей поэтической голове, то вы не пощадили бы меня, а там же, при моих гостях, объявили бы о моем позорном происхождении и таким образом спасли Мануэля от тюрьмы.
— Я в силу необходимости допустил арест Мануэля.
— По какой необходимости? Не понимаю!
— Это было неизбежно для его безопасности.
— Что вы хотите этим сказать?
— Хочу сказать, что я раскусил вас, граф Роланд. Оставить Мануэля на свободе, в то время как я сам должен был бы уехать за завещанием графа, — это ^означало бы обречь его на смерть. Его заключение в тюрьму лишает вас соблазна, а также и лишних укоров совести, но главное — обеспечивает безопасность Мануэля.
— Неужели вы считаете меня способным на убийство?
— После того, что я уже видел, я считаю вас на все способным, — просто ответил Сирано.
— Вы кровью смоете это оскорбление! — крикнул Роланд, краснея.
— Ну, я не имею ни малейшего желания драться с вами, притом у меня есть теперь дело поважнее. Мои слова не должны вас оскорблять: они сама правда. Да, наконец, что там говорить: ведь я убил бы вас, а это слишком рано!
Роланд с досадой стукнул кулаком, хладнокровие Бержерака приводило его в бешенство.
— Хорошо, поезжайте куда хотите, я не боюсь вас и сумею отпарировать все ваши удары.
— Это ваше последнее слово?
— Да, последнее!
— Тем хуже для вас. Книга Бен-Жоеля и завещание графа помогут мне одержать над вами блестящую победу.
— Что касается книги, будьте покойны, вы не получите ее!
— Та-та-та, прекрасно, великолепно, наконец-то вы сознались, что эта книга существует! — торжествуя, проговорил Сирано.
Роланд до крови закусил губы, но было уже поздно; он хотел что-то возразить, но Сирано, не слушая его, добавил веселым тоном:
— С меня довольно. Я знаю столько, сколько мне надо; а теперь к делу. Первым долгом Бен-Жоеля за бока, а потом уж и до вас доберемся! — проговорил Сирано, выходя из комнаты.
XV
После ухода Сирано Роланд долго еще стоял посреди комнаты, погрузившись в невеселые размышления о своем безвыходном положении. Он уже прекрасно изучил Сирано и теперь не сомневался в его словах. Это оскорбительное известие, сообщенное Бержераком, возмутило его гордость, и он с ужасом думал о той минуте, когда Сирано одним своим словом ввергнет его в бездну унижения, оскорбления и бесчестия. Теперь гордый граф уже не думал о Мануэле, его поглощала лишь одна мысль о своей собственной безопасности.
Необходимо какой бы то ни было ценой избежать огласки, затем приостановить действия Сирано и, наконец, сделать его безвредным. Приняв это решение, Роланд, не особенно щепетильный в выборе средств к достижению своих целей, быстро позвонил.
— Вам нездоровится, граф? — спросил Ринальдо, входя на зов своего господина и замечая перемену в его лице.
— Не в этом дело! Скажи, можешь ли ты располагать Бен-Жоелем и еще двумя-тремя подобными же франтами?
— Конечно! Мы так хорошо заплатили цыгану, что он весь к нашим услугам. Ну а остальных — сколько угодно!