Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака
Шрифт:
Но Сюльпис думал о том только, как бы скорее прибыть в Сен-Сернин и исправить свою ошибку.
— Ты ловкая штучка, — возразил он, еле сдерживая улыбку удовольствия, — ты устраиваешь все по-своему и невольно заставляешь с собой согласиться. Но только помни, теперь тебе не удастся меня околпачить своими дьявольскими выходками! — добавил он, пожимая руку цыганки.
Мир был заключен, и молодые люди сели ужинать.
— Скажи, почему твои отношения так внезапно и странно изменились? И каким способом, как добрый гений, ты вдруг встречаешь меня здесь? — спросил молодой человек.
— Почему я изменилась? Право, не знаю. Разве можно объяснить подобные вещи? Когда я увидела вас в первый раз, то была совершенно равнодушна к вам и потому дала слово обмануть вас; немного погодя, однако, я стала колебаться и думала о вас, о вашей честной прямоте; стала вспоминать ваши речи, взгляды, и вдруг я совершенно изменилась, почувствовав, что я совсем уже не та. Я уже не узнавала себя. Я думала лишь о том, чтобы видеть вас, помочь вам, заставить забыть все прежнее и показаться вам совсем уже другой. Вы сами видите, что все это понятно. Впрочем, не в этом дело. Но только клянусь, что вдвоем мы проведем Бен-Жоеля О, возьмите меня с собой в Сен-Сернин, сделайте своей слугой, своей рабой. Я проворна, ловка, находчива, я буду во многом полезна вам!
Вся эта женственная, страстная речь, сопровождаемая улыбками и нежными взглядами, произвела очень сильное впечатление на Сюльписа.
— Хорошо, будь по-твоему, хотя роморантской истории мне не забыть. Поезжай со мной, одна голова хороша, а две лучше; да притом ты действительно самого черта сумеешь опутать, — согласился Кастильян.
Таким-то образом Сюльпис и переодетая по-мужски Марот спустя некоторое время прибыли в Сен-Сернин на той же лошади и тем же способом, как они проехали расстояние от Орлеана до Роморантипа.
— Теперь надо бы поискать дом священника Лонгепе и этого мерзавца, укравшего у меня мое письмо, а с ним и мою честь! — проговорил Сюльпис, въезжая в деревню.
— Дело понятное, что дом священника должен быть вблизи церкви, а вот и колокольня. Впрочем, я знаю Сен-Сернин и проведу куда надо! — произнесла цыганка.
— Да ты, кажется, все и всех знаешь! — воскликнул Сюльпис.
— Не все и всех, но я знаю Сен-Сернин, а этого вполне достаточно для нас!
— Ну, едем!
— Не слишком ли вы горячитесь? Не думаете ли вы сейчас же вот так явиться к кюре!
— Конечно!
— Это было бы очень глупо и привело бы только к полнейшей неудаче. Допустим, вы являетесь к кюре, рассказываете о своих приключениях, называете себя Кастильяном; Бен-Жоэль обличает вас во лжи и, благодаря тому что он успел раньше приехать и уже, может быть, заручиться доверием кюре, вас прямо без церемоний выталкивают за дверь как лжеца и нахала.
— Так как же быть? — с недоумением спросил Сюльпис.
— Не показываться на глаза, пока не ознакомимся со способом действий своего врага.
— Ознакомиться! Хорошо сказано! С кем тут, к черту, знакомиться, когда здесь пусто, темно и тихо, как в могиле! — вскричал Кастильян.
— Видите, вдали светится окошко?
— Ну, вижу; так что же?
— Это окно дома священника, и Бен-Жоэль, наверное, там.
— Возможно.
— Надо узнать, что он теперь делает…
— Вот видишь, ты сама приходишь к тому убеждению, что надо идти к священнику!
— Зачем? Следуйте за мной!
Привязав лошадь к дереву на бархатной лужайке, представлявшей для нее одновременно и корм, и под стилку, оба союзника направились к светившемуся вдали окошку. Последнее возвышалось футов на восемь над землей.
— Станьте у стенки, подставьте мне ваши плечи. Вот так, хорошо! — проговорила танцовщица, в два прыжка вскакивая на плечи Кастильяна.
— Ну что, видно что-нибудь?
— Да, оба сидят здесь, говорят..
Она не могла расслышать слов, но, судя по жестам, по выражению лиц, по позам, угадала, что между ними царило полнейшее согласие и что Бен-Жоэль действительно принят за настоящего Кастильяна.
Очень возможно, что появление Сюльписа могло бы действительно поставить молодого секретаря в неловкое положение. Надо было действовать как можно осторожнее.
— Необходимо во что бы то ни стало завтра утром тайком повидаться с кюре! — проговорила Марот, соскочив на землю и описав только что виденную сцену. — Но это довольно трудно, так как уже через час о нашем приезде будет знать вся деревня.
Кастильян задумался.
— Слушай, — сказал он наконец, — я уже достаточно узнал тебя, чтобы более не сомневаться, и вижу, что ты действительно готова за меня в огонь и в воду и не считаешь меня круглым дураком, хотя в Роморантине… Впрочем, не будем об этом говорить! Я простил тебя, и надо забыть это. Итак, дорогая, я хочу тебя просить о большой услуге.
— Какой?
— Я беру на себя кюре и Бен-Жоеля. До завтра я еще придумаю способ, как все это устроить. Но так как дела могут принять непредвиденный и неблагоприятный оборот, то лучше всего призвать на помощь сюда моего учителя Сирано де Бержерака. Он уж наверное развяжет этот узел, если я не сумею этого сделать.
— Но ведь, как вы рассказывали, Сирано теперь в Париже?
— Ошибаешься! Ты забыла, вероятно, что, по моему расчету, Сирано должен теперь быть вблизи Колиньяка, если уже не прибыл туда.
— И вы хотите…
— Я хочу, чтобы ты завтра с восходом солнца поехала в Колиньяк и вернулась сюда с Бержераком.
— Но поверит ли он мне?
— Я напишу письмо, которое уничтожит все его подозрения. Ты умеешь ездить верхом?
— Как настоящая амазонка!