Капитаны школы Виллоуби
Шрифт:
– Школьный капитан всегда был и председателем парламента, – невозмутимо продолжал выступающий. – Мистер Риддель принимал деятельное участие в наших прошлогодних прениях и знает, в чем заключаются обязанности спикера. Разумеется, с уходом мистера Виндгама все мы много потеряли…
Тут раздались сочувственные крики всего собрания.
– …но я уверен, что мистер Риддель будет его достойным преемником, – завершил свою речь Ферберн.
– Я поддерживаю это предложение, – заявил Котс. Исаакс спросил, не имеет ли кто-нибудь возражений. В ответ на это встал Гейм – под громкие рукоплескания своей партии.
Гейм, как мы уже говорили, был честным юношей. Он думал то, что говорил, и говорил то, что думал. Он был убежден, что при новом капитане в школе все должно пойти вверх дном, и потому, будь Риддель хоть его родным братом, он протестовал бы против его избрания.
– Я имею возразить следующее, – сказал он. – Я полагаю, что в спикеры парламента должен быть избран не мистер Риддель, а мистер Блумфильд, потому что, по моему мнению, капитаном школы следовало бы быть мистеру Блумфильду, а не мистеру Ридделю.
Из отделения Паррета раздались сочувственные выкрики.
– Я ничего не имею против мистера Ридделя… – продолжал Гейм, вызвав радостные крики из отделения директора, – кроме того, что, как мне кажется, в качестве капитана он будет не на своем месте. Риддель был назначен против нашего желания. Мы не можем этому препятствовать, но не обязаны иметь его главным и здесь, в парламенте.
Неистовые рукоплескания «мартышек» чуть не заглушили его слова.
– Нам нужен такой человек, как мистер Блумфильд. Не далее как сегодня он за две минуты прекратил драку в четвертом классе, что не удалось бы мистеру Ридделю, оставайся он там хоть до завтра, – пояснил оратор свою мысль, вызвав общий смех. – Мистера Блумфильда все уважают. На последних бегах он был вторым и посрамил лондонца. Хотел бы я знать, что сделал для школы мистер Риддель? Нам нужен именно мистер Блумфильд, и я надеюсь, что ваш выбор остановится на нем!
Гейм сел, провожаемый бурной овацией, вызвавшей краску удовольствия даже на его серьезном лице.
На Ридделя обратились любопытные взгляды. Всем хотелось знать, какое действие произвела на него речь Гейма.
А тому еще в самом начале обвинительной речи сделалось до того неловко, что он даже шепнул сидевшему возле него Ферберну:
– Не уйти ли мне?
– Конечно, нет, – уверенно ответил тот.
Не столько слова, сколько тон Ферберна подействовал на Ридделя. Главный капитан сразу приободрился и выслушал все нелестные замечания Гейма с таким спокойствием, что привел в недоумение противников.
Речь Эшли, который поддерживал предложение Гейма, была не совсем удачной:
– Джентльмены, я согласен с предложением мистера Гейма. Пора прекратить существующий порядок!
– Какой? Какой такой порядок? – раздались голоса.
– Как какой? С какой стати нам сажают на голову человека, которого мы мало знаем, только потому, что он принадлежит к отделению директора? С какой стати всеми любимого мистера Блумфильда оскорбляют перед лицом всей школы только потому, что он из отделения Паррета? Пора признать, что во главе школы стоит отделение Паррета…
– Неправда! Неправда! – донеслось из отделения Вельча.
– В этом отделении все лучшие люди. Оно первенствует на реке…
– Пока еще нет! – подал голос Ферберн.
– Ну, так будет первенствовать! – выкрикнул оратор. – Оно во всем первое…
– Кроме ума! – съязвил Кроссфильд.
– Я не исключаю даже ума и в доказательство присутствия ума в нашем отделении поддерживаю предложение мистера Гейма!
Такое неожиданное и несколько туманное заключение речи Эшли не умалило ни восторженного приема, оказанного ей парретитами, ни негодования против нее директорских.
Не успел Эшли сесть, как встал Кроссфильд. Это было сигналом для шумных изъявлений восторга со стороны директорских и для общего внимания, потому что все члены парламента находили, что Кроссфильда стоит послушать.
– Милостивые джентльмены! Почему мистер Эшли поддерживает предложение мистера Гейма? Потому что он парретит, и мистер Блумфильд парретит. А все парретиты, естественно, считают, что капитаном должен быть парретит. Попугаям [6] нельзя верить даже тогда, когда они выказывают признаки ума…
6
Игра слов, основанная на созвучии: Parret – фамилия учителя, по которой названо его отделение; parrot – «попугай».
Раздавшиеся смех и аплодисменты вызвали легкую улыбку на лице говорящего.
– Не верьте попугаю, когда он говорит вам о попугаях… Доказательства того джентльмена, который внес предложение, я нахожу более убедительными. Он думает, что мистер Риддель не годится в капитаны. Я тоже так думаю.
Из зала раздались восторженные крики парретитов и недовольные возгласы директорских.
– Мистер Риддель и сам так считает… Но почтенный оратор находит, что главным капитаном должен бы быть мистер Блумфильд. С этим я не согласен. Мистер Риддель слабоват в спортивных играх, хотя, как я слышал, сегодня утром он управлял шлюпкой. Однако и мистер Блумфильд не без греха. Он, к примеру, мало смыслит в классической литературе…
Громкий смех из отделения директора на мгновение прервал речь, но говорящий не обратил на это внимания.
– Неужели, джентльмены, вы скажете, что человек, который не может перевести «Бальбус перепрыгнул через стену», не заглянув в словарь целых три раза, может быть капитаном Виллоуби? Я скажу: «Не может!» Я скажу, что главой школы должен быть именно мистер Риддель, рады мы этому или нет. И до тех пор, пока вы мне не укажете более достойного, я буду поддерживать мистера Ридделя!
Эта речь, произнесенная с большим воодушевлением, хотя и под непрерывный смех, развеселила все собрание, за исключением отделения Паррета, которому она, разумеется, не понравилась. Но прежде чем кто-нибудь из парретитов успел ответить на нее, с другого конца зала раздался тоненький голос:
– Джентльмены, дайте слово вельчитам!
Это жалобное заявление вызвало новый взрыв смеха, который только усилился, когда выяснилось, что оратор с тонким голосом – не кто иной, как мистер Пилбери. Он стоял, окруженный небольшой кучкой своих поклонников, которые с вызовом смотрели на собрание и усердно подталкивали «своего».
– Это, наконец, несправедливо… Все говорят, а нам не дают! – снова воскликнул Пилбери, но тут застучал молоток председателя, и крики: «К порядку!» остановили оратора.