Капитаны школы Виллоуби
Шрифт:
– Уважаемый член парламента должен знать, что он не имеет права вносить свое предложение до тех пор, пока собрание не обсудит предложение, следующее по очереди, – заметил Исаакс.
Пилбери сделал угрожающую гримасу:
– Не твое дело, Ики, я хочу говорить!
Гейм встал среди общего смеха и спросил, обращаясь к председателю, допускаются ли в парламенте такие выражения.
– Конечно, не допускаются, – ответил Исаакс, – и мистер Пилбери должен взять свои слова обратно.
Мистер Пилбери показал кулак мистеру Исааксу и сделал новую попытку продолжить свою речь, но тут встал Ферберн и заметил «уважаемому члену», что если он подождет немного, то палата с удовольствием выслушает его.
После этого примирительного совета Пилбери стушевался, а собрание продолжило обсуждение предложения Гейма.
Прения были жаркие. Сила доводов была на стороне отделения директора, зато у парретитов было больше пылу. Раза два вставали вельчиты и нападали на обе партии, потом кто-нибудь из директорских говорил в пользу Блумфильда. Наконец палата разделилась, то есть все те, кто был за предложение Гейма, перешли на одну половину зала, а те, кто против, – на другую.
Считать голоса не понадобилось: вокруг Ферберна собралось всего двадцать пять человек, тогда как Гейма и его последователей окружила толпа человек в триста.
Противники нового капитана торжествовали. Риддель предпочел бы отказаться от выборов, но его друзья нашли, что такой поступок был бы трусостью, и он покорился. Теперь он принял свое поражение спокойно и даже присоединился к общему смеху, встретившему приглашение председателя.
– Мистер Пилбери, не угодно ли вам выступить? – предложил Исаакс.
Но мистер Пилбери забыл приготовленную речь. Если б ему позволили говорить тогда, когда он хотел, он мог бы сказать многое – так объяснил он своим друзьям, – но теперь он был «не в ударе». Впрочем, он сделал над собой усилие и начал:
– Джентльмены, дайте слово вельчитам!
Он не имел намерения сказать что-нибудь смешное, но тем не менее все рассмеялись. Пилбери продолжал, ничуть не унывая:
– Почему бы, джентльмены, старине Кьюзаку…
– К порядку! К порядку! – раздалось в зале.
– Да в чем дело? – смешался Пилбери.
Председатель заметил оратору, что во время заседаний члены парламента должны говорить друг другу «мистер такой-то».
– Этому Ики просто нравится сбивать меня с толку! – воскликнул обиженный Пилбери. – Ну так вот, почему бы, джентльмены, мистеру Кьюзаку не… Что ты говоришь?
Это относилось к Филпоту, который, стоя подле своего союзника, давно уже шептал ему:
– Не робей, Пил, дай им как следует!..
– Почему бы мистеру Кьюзаку не робеть… то есть… Кто тебя просит подсказывать, Филпот? Право, я тебя поколочу… Почему бы мистеру… Тельсон, не бросайся шариками!.. Почему бы…
– Кто поддерживает предложение мистера Пилбери? – спросил Исаакс, которому надоело ждать.
– Я, я! – закричал Филпот.
– Погоди, я еще не закончил! – перебил его взволнованный Пилбери.
– Мистер Филпот! – провозгласил председатель.
– Не надо Филпота! Я буду говорить! – кричал Пилбери.
– К порядку! К порядку! – раздалось со всех сторон. – Предлагает мистер Пилбери, поддерживает мистер Филпот… – начал было председатель.
– Погоди, я еще не говорил! – крикнул Филпот.
– К порядку! – призвал Исаакс.
– Сам ты – «к порядку»! Я имею право говорить!
– И я, я первый начал! – отозвался Пилбери.
– Ты бы все равно никогда не закончил!
– А тебе какое дело?
– Те, кто согласен с предложением мистера Пилбери, – направо, те, кто не согласен, – налево! – крикнул Исаакс как можно громче.
Палата немедленно разделилась, и, прежде чем два непризнанных оратора успели опомниться, их предложение было отвергнуто большинством трехсот двадцати голосов против двух.
Когда они ушли, Исаакс поставил вопрос об избрании Блумфильда в председатели. Блумфильд был выбран единогласно, так как отделение директора голосовать не пожелало.
После громких и продолжительных рукоплесканий новый спикер занял свое место и, когда тишина была восстановлена, сказал:
– Я очень обязан вам, джентльмены, за ваше решение. Надеюсь, наша школа будет процветать так же, как процветала ранее. Я, со своей стороны, позабочусь об этом. Я очень горжусь своим избранием в председатели парламента – горжусь почти так же, как если бы стал капитаном школы. Относительно же того, что сказал обо мне Кроссфильд, я надеюсь, что вы ему не поверили. По древним языкам я двенадцатый в классе, – добавил Блумфильд под смешки стороны отделения директора. – У меня всё.
Конец заседания был скучен по сравнению с началом. Выборы на различные должности прошли без особых волнений. После того как Блумфильд был выбран в спикеры, весь ход заседания оказался в руках парретитов, которые не преминули этим воспользоваться.
Когда прочли список должностных лиц, то оказалось, что только один воспитанник из отделения директора получил место в «кабинете министров»: он был выбран канцлером казначейства. Гейм оказался морским министром, Вибберли – военным, Эшли – министром внутренних дел, а Страттер, юноша, сравнительно неизвестный, – премьер-министром. Все они принадлежали к отделению Паррета, которое, таким образом, могло льстить себя надеждой, что оно оценено по заслугам, хотя другие отделения думали иначе.
Конец ознакомительного фрагмента.