Капкан для киллера – 1
Шрифт:
Российские «органы», каковыми бы они ни были и как бы в разное время ни назывались – Третье отделение или ЧК, НКВД или Тайный приказ, КГБ ли, МБ, ФСК или ФСБ, – всегда остаются «органами», выполняющими охранную, аналитическую и карательную роль по отношению ко всему, что представляет угрозу государственной безопасности. Еще в конце восьмидесятых и в Кремле, и на Лубянке пришли к парадоксальному на первый взгляд выводу, который при ближайшем рассмотрении парадоксальным вовсе не являлся: наибольшую угрозу основам российской государственности представляют ныне не зловредные шпионы и не козни заокеанских врагов, а собственная организованная преступность.
Новые, доселе неизвестные рыночные отношения породили и новые
Новое подразделение собрало под свои знамена бывших комитетчиков и гэрэушников, опытных сыскарей из Московского угрозыска, аналитиков, специалистов спецсвязи, шифровальщиков. Но они лишь просчитывали варианты, обеспечивали техническую сторону дела – прослушкой, разведкой, документацией. Боевым «наконечником» подразделения была «С-4».
Спецслужба, занимающаяся физической ликвидацией, сама по себе означает явное нарушение Конституции и множества вытекающих из нее юридических положений (презумпции невиновности, права на адвокатскую защиту). По этой причине она не могла находиться на балансе ФСБ и финансироваться из бюджета. Именно потому ее и вывели в отдельную структуру, вроде бы коммерческую охранную фирму.
При этом фирма не брала из бюджета ни копейки, добывая средства к существованию охраной коммерсантов, сопровождением грузов, поиском должников и выбиванием долгов, сбором заказной конфиденциальной информации – промысел, считавшийся ранее исключительно бандитским, был узаконен официально. Денег хватало и на хлеб с маслом, и на содержание офиса, и на приобретение дорогостоящей техники, и на ликвидационные акции, и на многое другое. Впрочем, на Лубянке об истинной сути охранной фирмы и о «С-4», структурно в нее вошедшей, естественно, помнили. Отношения с бывшими коллегами, притом самого высшего звена, складывались у хозяина офиса превосходно. «Охранная фирма» была весьма удобна чекистам. То, что невозможно было исполнить законными средствами, в случае чего можно было повесить на внегосударственную структуру. По этой причине фээсбэшные генералы порой закрывали глаза на тайные и не очень тайные нарушения закона. Например, когда лидеров оргпреступных группировок «исполняли» по заказу из старинного китайгородского особняка, после чего банки и финансовые компании, бывшие доселе под «крышей» оргпреступности, переходили к «охранной фирме».
Да и кто сегодня в России может сказать, что такое закон и что означает его нарушение?!
Так они и существовали параллельно – спецслужба явная и спецслужба тайная. Они пользовались различными методами, но у них были общие враги и общие цели. Правда, в отличие от официальной лубянской «конторы», «охранная фирма» давно уже не исповедовала положение Дзержинского о «чистых руках, горячем сердце и холодном уме». «Цель оправдывает средства», «из двух зол выбирают меньшее», «деньги не пахнут» – в параллельной спецслужбе давно уже были убеждены, что именно эти афоризмы связаны между собой логически и всегда действуют убедительно...
Кабинет выглядел холодным и каким-то безжизненным, несмотря на дорогую стильную мебель, изящные гравюры на стенах и роскошный ковер на полу. Видимо, мертвым и неуютным делали его и темно-серые стены, придававшие помещению официально-казенный вид, и компьютер с переплетением идущих от него кабелей, и тяжелый сейф в углу, и огромный стол для совещаний, невольно воскрешавший в памяти документальные фильмы двадцатилетней давности о партийных лидерах высшего звена.
За огромным столом, заставленным телефонами и заваленным бумагами, сидел пожилой мужчина явно начальственного экстерьера: размеренные движения, уверенный взгляд и вальяжные жесты красноречиво свидетельствовали, что он привык командовать. Военная выправка свидетельствовала, что хозяин кабинета немало лет жизни провел на службе государству.
Так оно и было. В свое время руководитель «охранной фирмы» больше двадцати пяти лет занимал различные кабинеты на Большой Лубянке, уйдя в резерв в начале девяностых генерал-майором. Что и говорить, привычки, манеры, даже вечно замкнутое выражение лица въелись в нутро – так угольная пыль въедается в кожу шахтеров, большую часть жизни проведших в забое.
Хозяин этого кабинета, да и всего особняка, не любил, когда его называли по имени-отчеству: за время, отданное «конторе», он слишком привык к своему оперативному псевдониму Координатор. Даже теперь, уйдя в резерв, предпочитал именоваться именно так, а не иначе.
Впрочем, не он один имел тут, в старинном особняке, привычку скрывать настоящее имя: человек, сидевший напротив, – неопределенного возраста мужчина – был больше известен здесь по оперативному псевдониму Куратор.
– Ну, как наш подопечный на новом месте? – Хозяин кабинета, оторвав взгляд от бумаг, выразительно взглянул на серенького.
Тот откашлялся.
– Отдыхает, набирается сил.
– Вы уже беседовали с ним о его дальнейшей судьбе?
– Пока нет. Мне кажется, ему необходимо прийти в себя. Побег из следственного изолятора, шумиха вокруг его имени, спешный переезд за границу, конспирация, все эти кинематографические подробности... – Серенький позволил себе улыбнуться, но едва заметно, лишь уголками губ. – Налицо стресс. Теперь он утомлен, немного деморализован и дезориентирован. Но, думаю, быстро сообразит, что от него требуется.
Координатор мягким движением пододвинул собеседнику пепельницу и початую пачку сигарет, что служило признаком хорошего настроения.
– Спасибо, – кивнул тот, а бывший кагэбэшный генерал, глядя не на подчиненного, а в какую-то одному ему известную точку в пространстве, продолжил размышления:
– Все пока складывается как нельзя лучше. Когда в «Матросской тишине» он поставил нам жесткое условие – мол, или вытаскивайте меня из-за решетки, или сдаю всех, как в упаковке, – наверное, считал себя во всей этой крапленой колоде едва ли не козырным тузом. А на самом-то деле оказался некозырной шестеркой. Ну, пошли мы навстречу, помогли. И каков расклад теперь?
Хозяин охранной фирмы мог и не задавать этого вопроса – теперешняя ситуация вокруг Александра Македонского давно уже была просчитана сереньким его собеседником всесторонне и емко.
Да, стопроцентному кандидату в смертники помогли бежать. Не только потому, что у киллера было имя, наводящее ужас, не только потому, что он действительно блестящий исполнитель. И уж тем более не из гуманности и человеколюбия. В тишине старинного китайгородского особняка опасались открытого суда, грядущего скандала, обещавшего стать вселенским. В кабинете для свиданий следственного изолятора знаменитый арестант угрожал назвать заказчиков, рассказать об оперативных разработках, специальном Центре подготовки в Казахстане, где ему пришлось побывать. Он свободно мог назвать новых кандидатов на «исполнение» и вообще устроить из суда шоу для газет и телевидения. Его спасли, и что же теперь? Он вновь марионетка в руках этих кукловодов, потому что беглецу есть чем дорожить: свободой и самой жизнью. Он осознает, на кого теперь может рассчитывать, и уж наверняка должен быть послушным, не устраивать никакой самодеятельности. Александр Македонский на воле, в бегах был куда выгодней Александра Македонского в тюрьме, в камере смертников.